На правах рекламы:

• На тему уже готовые проекты дома.

М.Ю. Михайлова. «Система средств передачи семантики невыразимого в творчестве А. Грина»

Исследование функционально-семантических полей в русистике продолжает оставаться актуальной проблемой. Семантика невыразимого как самостоятельная функционально-семантическая категория еще не была предметом специального изучения и не подвергалась отдельному монографическому рассмотрению. Между тем, как показывают предварительные наблюдения [1—3], это функционально-семантическое значение со своим планом содержания и планом выражения.

План выражения семантики невыразимого — поле невыразимого — активно представлен в художественном дискурсе. Языковые единицы поля невыразимого содержатся в текстах различных литературных направлений, многих жанров. Как показал лингвистический анализ, в художественных текстах, ориентированных на поэтику и эстетику романтизма, единицы поля невыразимого приобретают системный характер.

Подтверждением сказанному является и тот факт, что мотив невыразимого является объектом пристального внимания филологов-литературоведов [4]. Осуществленный нами лингвистический анализ плана выражения значения невыразимого в творчестве российских поэтов-романтиков XIX в. [5] показал, что активность единиц поля невыразимого в художественном дискурсе поэтов-романтиков обусловлена эстетической программой романтизма, ориентацией этого литературного направления на изображение двоемирия, противопоставление мира материального и инобытия [6].

Литературоведы спорят о творческом методе А. Грина, называя метод то «психологическим романтизмом», то «реалистическим романтизмом»; В.Е. Ковский указывает на преобладание романтического метода в творчестве писателя [7]. Коллектив авторов статьи «Геном русской души» поставил перед собой задачу найти культурный код современной России. Респондентов от 18 до 72 лет с географией проживания от Калининграда до Владивостока просили назвать двадцать книг, которые обязательно надо прочитать, чтобы иметь возможность говорить с ними «на одном языке». «Алые паруса» А. Грина вошли в число обязательных книг в номинации «учебник романтизма» [8].

Ранее мы уже изучали, как проявляет себя семантика невыразимого в творчестве А. Грина [9, 6]. В настоящей статье подводится итог рассмотрения плана передачи семантики невыразимого в творчестве А. Грина. Это третья часть названного тематического направления. В предыдущих работах были охарактеризованы такие средства передачи семантики невыразимого как 1) лексема «невыразимый» и ее дериваты; 2) отрицательные определения (отрицательные эпитеты, в другой терминологии) и их дериваты, употребляемые в прозе мастера слова.

Объектом настоящего исследования является система средств передачи невыразимого в прозе А. Грина. Предмет исследования — изучение особенностей функционирования поля невыразимого в творчестве мастера слова.

Таблица 1. Система средств передачи семантики невыразимого в прозе А. Грина в процентном соотношении

Материалом исследования послужили тексты А. Грина, представленные в 6-томном издании. Общее количество единиц, передающих значение невыразимого, в прозе А. Грина составило 120 словоупотреблений. Языковые единицы поля невыразимого в прозе А. Грина представлены на разных уровнях. Несколько упрощая картину, выделяем лексические, словообразовательные и синтаксические средства передачи данного значения. Состав и процентное соотношение системы средств передачи семантики невыразимого показаны в табл. 1.

Фактически все средства невыразимого построены на апофатическом принципе: 1) при помощи отрицательных предложений; 2) отрицательного предикатива; 3) внутрилексемного отрицания: а) с приставкой не-, с приставкой без-/бес-; 4) антонимов к лексемам с семантикой речь/говорение, т. е. молчание/безмолвие = снова внутрилексемное отрицание.

I. Лексические средства представлены словами разной частеречной принадлежности: имена прилагательные (невыразимый, неизъяснимый, непередаваемый, неописуемый, несказанный, необъяснимый), наречия — дериваты прилагательных с отрицательной приставкой (невыразимо, неописуемо), имена существительные (лексемы тематической группы ‘молчание, безмолвие’; единицы с внутрилексемным отрицанием), отрицательные предикативы (нет, нельзя, невозможно). Названные лексические средства передают семантику невыразимого только на синтаксическом уровне.

Прилагательные типа невыразимый и их дериваты в творчестве А. Грина представлены неравномерно в процентном соотношении и их способность входить в состав поля невыразимого обусловлена многими факторами. Так, имя прилагательное невыразимый в преобладающем большинстве контекстов передает значение невыразимого. Однако существует ряд примеров, в которых семантика невыразимого и значение предельно высокой концентрации качества сопряжены и представлены одновременно, см.:

(1) [Допросчик сообщает, что авторизованного рассказчика расстреляют] Когда появились солдаты, я содрогнулся, почувствовав естественный ужас, неописуемый по существу и невыразимо мучительный (Волчок).

В (1) лексема неописуемый передает семантику невыразимого, лексема невыразимо помимо значения невыразимого актуализирует значение предельно высокой концентрации качества.

Прилагательное необъяснимый не всегда передает значение невыразимого. Факторы, способствующие актуализации семантики невыразимого, таковы:

1) состав контекста, именуемый текстовым заданием;

2) тот факт, что определяемым словом служит абстрактное существительное сферы чувств и ощущений;

3) ирреальная модальность высказывания; 4) метафорический план высказывания.

В целом прилагательные невыразимый, неописуемый и т. п. их дериваты в творчестве А. Грина составляют 61% от общего количества языковых единиц, передающих значение невыразимого.

Помимо вышеназванного средства на лексическом уровне представлены единицы с так называемым внутрилексемным отрицанием (5%) и слова с семантикой молчания (2%). Как замечает Е.В. Падучева, внутрилексемное отрицание свойственно лексеме, у которой отрицание входит в состав толкования (лишенный, отсутствовать, бессмысленный, препятствовать, сомневаться, трудно, отказаться, прервать) [10, с. 109]. Например:

(2) (...) обратила она свой взгляд в сторону, куда смотрел мавр; смотрел он на стену. Но за ее скучной границей сияла громадная орифламма мира, с мелькающим голубым зигзагом, который был как бы будущее самой Тави. Так, часто, в тенях теней невидимого, чертит неразгаданные знаки наша душа, внимая и обещая им на языке размышляющего молчания все, что лишено слов (Блистающий мир).

(3) Эти колебания токов, относимые мною тогда за счет пророческого прозрения, я покажу наиудобнее простыми словами, ставя в вину несовершенству человеческого языка вообще то странное обстоятельство, что мы осуждены читать в собственной душе между строк на невероятно фантастическом диалекте (Канат).

(4) Ее неправильное личико могло растрогать тонкой чистотой очертаний (...) стиль — был совершенно оригинален, — оригинально мил; на этом мы остановимся. Остальное неподвластно словам, кроме слова «очарование» (Алые паруса).

Попутно заметим, что здесь и по всему тексту статьи полужирным выделяем анализируемое средство, подчеркиванием — сопутствующее средство. Как видно из примеров, значение невыразимого передано единицами с внутрилексемным отрицанием. Но лексические средства выражения семантики невыразимого актуализируются в качестве таковых только на синтаксическом уровне, в частности, в (2), (3), (4) в составе словосочетаний со словом из тематической группы речи, говорения (слова, язык и др.). Как показывает осуществленный нами лингвистический анализ, средства передачи значения невыразимого часто применяются одновременно. Таковы метафоры поэтики романтизма, передающие двоемирие, описание внутреннего мира героя. В (2) — это тени теней невидимого; неразгаданные знаки; в (3) — сочетание фразеологизмов читать в душе и читать между строк. с тем же текстовым заданием — изобразить мир невидимого, инобытия.

К лексическим средствам передачи невыразимого относятся и языковые единицы тематической группы «молчание» (молчать, безмолвствовать и т. п.); они составляют ядерные средства неспециализированной передачи значения невыразимого, см. (2) и следующий пример:

(5) [О человеке, умевшем летать] И, так как никто уже не противоречил завоеванию, он поместился внутри аппарата, оказавшегося, несмотря на хрупкую видимость, отменно устойчивым; как бы прирос он к земле, не скрипнув, не прозвенев; и белая голова лебедя гордо смотрела перед собой, дыша тайным молчанием (Блистающий мир).

В (5) эпитет тайный усиливает семантику невыразимого.

В целом единицы лексического уровня передают значение невыразимого только в контексте, не менее чем на уровне предложения, что проявляется как в творчестве А. Грина, так и в художественном дискурсе в целом. Таким образом, наименьшей единицей реализации семантики невыразимого является высказывание, наибольшей — текст. Примечательно, что в рассказе А. Грина «Загадка предвиденной смерти» семантика невыразимого с максимальной полнотой раскрывается именно на уровне текста.

(6) — Церемония экзекуции, — сказал начальник тюрьмы, — будет выполнена вся, но топор не опустится. Эбергайль поцеловал его сапог. Начальник прикоснулся к сапогу, и пальцы его стали красными — от крови губ Эбергайля, не пожалевших себя.

[Описание казни Эбергайля] Тотчас же, с присущей ему живостью и неописуемой силой воображения создал он новое знание — знание отсутствия удара, и стал слушать чтение приговора, внимательно рассматривая палача в сюртуке, черных перчатках, цилиндре и черном галстуке. / Голос сзади сказал: «Палач, совершайте казнь». / — Меня обманули, — подумал Эбергайль. Голова отделилась от туловища.

В приведенном текстовом сегменте средство семантики невыразимого эпитет неописуемый иррадиирует одновременно и в левосторонний, и в правосторонний контекст. Эстетику романтизма здесь актуализирует контрастное изображение двоемирия (мира реального и мира воображаемого, невыразимого, но обладающего судьбоносной силой).

II. Словообразовательные средства передачи поля невыразимого представлены префиксами с семантикой отрицания. Это приставки не-, без-/бес-, недо-. Поскольку преобладающее большинство лексических средств передачи семантики невыразимого содержит приставку не-, а слова с внутрилексимным содержанием — приставку без-/бес-, см. примеры (1), (2), (3), (4), (5), (5), то при характеристике словообразовательных средств передачи семантики невыразимого в творчестве А. Грина мы сосредоточили свое внимание на редком словообразовательном средстве — приставке недо-. Это допущение условно, но сохранено в статистике при подсчете процентного соотношения разных средств выражения. См., например:

(7) И желтые — назвать ли их так, повторяя давний грех неверного слова, — нет, не золотые, не желтые, но то, что в яркой особенности этих слов останется недосказанным, — были среди прочих цариц подобны редкому бархату, в складки которого лег густой луч (Блистающий мир).

(8) Я вспомнил, что в прошлом году, летом, подошел к Визи с невыразимо ярким приливом нежности, могущественно требовавшим выхода, но, подойдя, сел и не сказал ничего, ясно представив, что чувство, исхищенное словами, в неверности и условности нашего языка, оставит терпкое сознание недосказанности и, конечно, никак уже не выразимого словами, приниженного экстаза (Возвращенный ад).

В (7) и (8) представлен комплекс средств передачи семантики невыразимого, базирующийся на поэтике романтизма. Помимо лексемы с префиксом недо- значение невыразимого передано отрицательными предложениями. В последнее время применительно к актуализации в художественном тексте средств выражения категории отрицания исследователи стали применять термин апофатика, традиция апофатики, риторика апофатики [3]. Именно традиция апофатики, принципиальное отрицание возможности передать словами мир инобытия, мир невидимого актуализируют в (7) и (8) значение невыразимого. Заметим, что при гипотетическом отсутствии соответствующего контекста лексема с префиксом недо- не сможет самостоятельно передавать семантику невыразимого. Однако в контексте отрицания возможности выразить словами мир чувств или инобытия такое значение актуализируется.

III. Синтаксические средства передачи семантики невыразимого в творчестве А. Грина представлены активно и составляют 30% от общего количества. Большая часть из них является фразеологизмами-предложениями. В целом в творчестве А. Грина семантику невыразимого передают фразеологизмы-предложения (и их варианты по лексическому составу и грамматической форме). Это такие фразеологизмы, как нет слов (не было слов; нет слов выразить...; слов нет; нет выражений и слов). См. примеры вариантов фразеологизма нет слов по грамматической форме:

(9) [Шамполион приговорен к смертной казни. Неожиданно раскрывается двойной обман дочери начальника тюрьмы, которую он когда-то оттолкнул] Он не сразу понял это, но когда наконец понял, в нем не было уже ни мыслей, ни слов — одни грохочущие воспоминания. Он стоял совершенно больной, больной неописуемым потрясением (Рене).

(10) [Бездельники решили посмеяться над романтическим Стилем, рассказывая о лесе, что таит тысячу вещей, ждущих открытия — Сердце Пустыни] — Я вижу все это, — просто сказал он, — это огромно. Не правда ли? / — Да, — сказал Вебер, — да. / — Да, — подтвердил Гарт. / — Нет слов выразить, что чувствуешь, — задумчиво и взволнованно продолжал Стиль (Сердце пустыни).

(11) Ему было жаль Валерьяна и хотелось сказать что-то теплое и трогательное, но не было слов, а была тревога и отчужденность (Карантин).

(12) Я — одна из сил, вызванных вами к сознанию; оно увлекает; цель еще не ясна, но огромна. (...) Для многого у меня сейчас нет выражений и слов (Блистающий мир).

Фразеологизм нет слов с семантикой невыразимого представлен вариантами не только по грамматической форме, но и по лексическому составу: не находить (не найти) слов, например:

(13) Всему этому — увы! — я тогда не нашел бы слов, но очень хорошо чувствовал, чего не хватает (Золотая цепь).

(14) Петров постоял, не находя слов, трепеща от жалости к чужому горю, способному положить такой страшный и грубый конец (Рай);

(15) [Ганувер увидел убитого почтальона и прочитал письмо, связанное с любимой девушкой] Он хотел сказать, что поддался внушению совпадений, — странности случая, вырезанного ужасным ударом, — но не нашел для этого слов, умолк и прислонился к стене, смотря на девушку с раскаянием и тревогой (Чужая вина).

Помимо ситуации, в которой отсутствие слов описывается как собственно невозможность выразить словами происходящее, в художественных текстах А. Грина содержатся и ситуации, в которых описывается невозможность выразить словами происходящее как одна из версий автора. Автор предполагает, что персонаж не нашел слов, или автор показывает, что персонаж лжет и искусно имитирует ситуацию отсутствия слов, невозможности выразить происходящее, напр.:

(16) Он смотрел на меня с приязнью и несколько раз откашлялся, но не находил слов или не считал нужным говорить, а потому молчал, изредка оглядываясь (Бегущая по волнам).

(17) Матрос подождал немного, как бы не находя слов выразить свое удивление, и прибавил, разводя руками (...) (Остров Рено).

Помимо фразеологизмов-предложений в творчестве А. Грина семантику невыразимого передают отрицательные предложения, которые являются глагольными перифразами с семантикой «невыразимо», например:

(18) Медленно, но безостановочно, как подымаемый домкратом вагон, отпускала меня скучная тяжесть, и я, боясь ее возвращения, с трепетом следил за собой, ожидая внезапного тоскливого вихря, приступа смертельной тоски. Но происходило то, чему я не подберу имени (Зурбаганский стрелок).

(19) Было темно, вот так же, как теперь, я долго искал свечу, а когда нашел, то сон этот, — как мне показалось спросонок, заключавший в себе что-то лихорадочно важное, — пропал из памяти; осталось бесформенное ощущение, которому я никак не могу подыскать названия (Зимняя сказка).

(20) [Нашли убитую девушку] Здесь были и дамы, взволнованные до того, что роняли шпильки на каждом шагу. Большинство из них трагически и воодушевленно стонало, будучи не в силах подобрать слов (Меблированный дом).

В целом осуществленный нами комплексный анализ поля невыразимого в творчестве А. Грина показал, что 1) высокая частотность средств передачи семантики невыразимого в художественных текстах мастера слова обусловлена эстетикой и поэтикой романтизма, а именно ориентацией на изображение двоемирия, противопоставления мира реального и мира мечты, инобытия; 2) в творчестве А. Грина наиболее частотны в плане передачи значения невыразимого лексические средства — прилагательные типа невыразимый, неописуемый и их дериваты; 3) низкочастотным, но оригинальным и выразительным средством передачи поля невыразимого является приставка недо-; 4) синтаксические средства поля невыразимого в творчестве А. Грина представлены а) грамматическими и лексическими вариантами фразеологизмов-предложений нет слов, не находить слов и б) глагольными перифразами с отрицанием.

Литература

1. Горшкова Л.А. Семантика и функции неопределенных местоимений в прозе Б.К. Зайцева: автореф. дисс. ... канд. филол. н. Уфа, 2005. 24 с.

2. Иванян Е.П. Семантика умолчания и средства ее выражения в русском языке. М.: ФЛИНТА, 20l5. 307 с.

3. Николаева Т.М. Функции частиц в высказывании. М.: Наука, 1985. 169 с.

4. Абрамова В.И. Мотив «невыразимого» в русской романтической картине мира: от В.А. Жуковского к К.К. Случевскому: дисс. ... канд. филол. н. М., 2007. 233 с.

5. Михайлова М.Ю. Частотные средства передачи семантики невыразимого в русской романтической картине мира // Современная наука: теоретический и практический взгляд: сб. научн. трудов. Сб. мат-лов I Междунар. научно-практ. конф. М.: Перо, 2014. С. 121—127.

6. Михайлова М.Ю. Отрицательные определения как способ передачи семантики невыразимого в творчества А. Грина // Текст: филологический, социокультурный, региональный и методический аспекты: V Международная научная конференция. Тольятти, 2015 (принята к опубликованию).

7. Ковский В.Е. Александр Грин: преображение действительности. Фрунзе, 1966. 128 с.

8. Андреева О., Вишневецкая Ю., Идлис Ю. и др. Геном русской души // Русский репортер. № 5 (283). Журнал Эксперт. Он-лайн. 2013. 07 февраля. URL: http://expert.ru/russian_reporter/2013/05/genom-russkoj-dushi/

9. Михайлова М.Ю. Лексема «невыразимый» и ее дериваты в прозе А. Грина // Перспективы развития науки и образования: сб. мат-лов Междунар. заочной научно-практ. конф. Ч. I. М.: АР-Консалт, 2015. С. 109—115.

10. Падучева Е.В. О семантике синтаксиса. М.: Наука, 1974. 292 с.

11. Гаврилова М.В. Никто, ничто и кто угодно: «Апофатика» Ю. Буйды // Логический анализ языка. Ассерция и негация. М., 2009. С. 297—305.