Предвиденья

«...Рассказ, переданный отрывочно и скупо, но с теми моментами, для которых и растут уши на голове слышащих».

Александр Грин

Писатели не пророки, хотя их предсказания иногда попадают в точку. Это особенно справедливо в отношении их собственной судьбы. Здесь слово художника необъяснимо обретает статус пророчества. «Когда сойдутся пути эпохи и мой?» — спрашивал себя А.С. Грин, и отвечал: «Должно быть, уже без меня». Так и вышло. Подтверждена долговечность его сочинений и прояснились точки соприкосновения с эпохой.

Даже те авторы, которые слишком заметно спешат все, что можно, получить сегодня, в известном смысле пророки. Они знают: будущего, даже ближайшего, у них может не быть.

Бюст А.С. Грина в феодосийском музее писателя. Скульптор В. Ушаков

Конечно, есть масштабы и подлинность. «Я не пророк, я лишь поэт, который славит время», — признался Вл. Луговской, но, веруя в правоту главного пафоса своей поэзии, почувствовал и вот что: «Это сны Революции, это — бессмертье мое».

Пророчествуя, писатели иногда ошибаются. Так ведь не существует сегодня такой специальности. Пророки были в глубокой древности, но и они пасовали перед ходом событий. На долгом пути заблуждались историки, полководцы, ошибаются синоптики, агрономы, демографы, составители гороскопов, участники игры в спортлото... Все мы нет-нет да и промахнемся.

Предчувствием безвременного ухода пронизаны многие стихи Николая Гумелева:

...Пуля, им отлитая, просвищет
Над седою вспененной Невой,
Пуля, им отлитая, отыщет
Грудь мою, она пришла за мной.

...За то, что эти руки, эти пальцы не знали плуга...
За все теперь настало время мести...

Грин не мог предугадать невероятного ускорения технического прогресса и его бесчисленных благ для жизни общества. Но он уловил другое — опасность побочных явлений этого прогресса. Переходя тогдашнюю улицу перед тогдашним нескладным автомобилем, он уже представлял наши сегодняшние неудобства: катастрофы на трассах, загазованность, нервные перегрузки.

Гриновские предвидения особого свойства. Это — не пророчества в прямом смысле. Это нечто косвенное, но в том же направлении: мысль или замечание, вызывающее нас на ответную мысль и ответное замечание. Хочется поразмыслить. Не только же романтической мечтой «Алых парусов» утвердился Грин в современном сознании. Мы рады ему и сегодня как интересному собеседнику, знающему неожиданно много, хотя, казалось бы, мы-то знаем о своем мире куда больше, чем самый прозорливый писатель минувших лет.

Индустриальный очерк совершенно мне отвратен, не любит моя душа никакой техники-механики в массовых масштабах...

Александр Грин

Сегодняшний ревнитель сохранности памятников архитектуры обратит внимание на такую, скажем, зарисовку вымышленного города Зурбагана, сделанную автором, как-никак, еще до начала первой мировой войны:

«На следующий день я обошел город; он вырос, изменил несколько вид и характер улиц в сторону банального штампа цивилизации — электричества, ярких плакатов, больших домов, увеселительных мест и испорченного фабричными трубами воздуха, но в целом не утратил оригинальности» («Зурбаганский стрелок»).

А.С. Пушкину во времена его дуэльной молодости одна знаменитая гадалка предсказала: «Тебя погубит белокурый». И юноша уверовал в предсказание.

...Черноволос противник мой,
а мне опасен белокурый,
Но спор доказан был решенный
о времени и о себе.
Поэт, пророчески сраженный,
с колена пулю шлет судьбе.

Или когда мы твердим о перенаселенности Южного берега, и что пора санаторному управлению осваивать целину Восточного Крыма, то следующая поэтическая тирада вдруг рассмешит или озадачит, как улыбка прохожего, угадавшего наши мысли:

«— Теллури! — сказал Рег, поправляя седло и гладя утомленную лошадь. — Это место годилось бы для молитвы, рыданий или великих замыслов. Но, увы! — там предполагается только шуршать рецептами». («Синий каскад Теллури»).

Севастополь начала XX века, гриновский Зурбаган

В одной из американских лабораторий, как сообщалось, пытаются получить всесокрушающий луч, надеясь для «накачки» лазера применить небольшой атомный взрыв... Чудовищность замысла способна вызвать уже что-то вроде отвращения к технике в ее чрезмерном, апокалипсическом разрастании. Мне вспомнился зеленый луч, нарисованный Грином в рассказе «Фанданго». Нет, он не убивает, волшебный гриновский луч, он прекрасен и будоражит воображение, но в нем есть уже что-то чрезмерное, разрушающее гармонию, он вызывает чувство тревоги, как все, что чрезмерно для человеческого сознания:

«Внутри конуса наметилась глубина, мрак, в котором отчетливо двигался ручной фонарь с зеленым огнем. Казалось, он выходит из третьего измерения, приближаясь к поверхности. Его движения были прихотливы и магнетичны... Наконец, фонарь стал решительно увеличиваться, устремляясь вперед... Весь конус озарился сильным блеском, и не прошло секунды, как ужасное, зеленое зарево, хлынув из моих пальцев, разлилось над крышами города, превратив ночь в ослепительный блеск стен, снега и воздуха — возник зеленоватый день, в свете которого не было ни одной тени.

Многие писатели предвидели успехи технического прогресса: гиперболоид инженера Гарина действует как луч лазера, а Жюль Верн рассказал о подводной лодке — доме капитана Немо — и полетах на Луну. В романах Герберта Уэллса есть искусственные алмазы и гибкие манипуляторы.

У Владимира Одоевского в «Петербургских письмах» (1840 год) люди передвигаются с помощью гальваностатов (самолетов), туннельных электроходов (метро) с самодвижущимися дорогами (эскалаторами), общаются, используя «магнетический телеграф». В этом же романе упомянуты синтетические ткани и пластмассы.

...Весь трясясь, я завернул конус в платок с чувством человека, только что швырнувшего бомбу и успевшего повернуть за угол».

В другом гриновском рассказе картины фантастического землетрясения тотчас возвращают нас к представлениям, связанным с кошмаром атомного оружия:

«Корабельная библиотека». Книги А.С. Грина в экспозиции феодосийского музея писателя

«Меня как бы ударили по ногам... Оглушительное сердцебиение заставило меня жадно и глубоко вздохнуть... Я хотел бежать, но не смог. Новый удар помутил сознание, слезы и тошнота душили меня... Грохот, напоминающий пушечную канонаду, раздавался по всем направлениям, это падали, равняясь с землей, дома».

Вынужденно сокращая рассказ, выпишу все же положительные слова, предполагающие пророчество:

Николай Шелонский романом «В мире будущего» (1885 год) предсказал телевидение, фотопечать и тоннель под Ла-Маншем.

«Нисколько не противореча себе и слепо веря признакам грандиозного, я последовательно переходил от столкновения земного шара с кометой к провалу европейского материка, остановке вращения земли вокруг оси, наконец — к пробуждению неисследованной силы материи во всех ее состояниях, природного разрушительного начала, получившего от неизвестных причин загадочную свободу» («Земля и вода»).

В романе Александра Богданова «Красная звезда» (1908 год) появились заводы-автоматы и компьютеры.

Вообще орудия войны нет-нет, да и пройдут темной тенью по гриновской странице. То силуэт угольно-черных башен крейсера, то еще корабль, бортовые орудия которого напоминали поваленные, ствол к стволу, деревья, то мрачный рисунок океана, в чем-то предугадавший наше восприятие стихии воды и металла:

В книге Вадима Никольского «Через тысячу лет» (1926 год) предсказан взрыв атомной бомбы — за 19 лет до взрыва настоящего.

«Крепость и угловатость, зловещая решительность очертаний, соединение колоссальной механичности с океанской стихией, окутанной туманом легенд и поэзии, — сказочная угрюмость форм, причудливых и жестких, — все вызывает представленье о жизни иной планеты, полной невиданных сооружений!» («Истребитель»).

В книгах братьев Стругацких действует Большой Всепланетный Информаторий. Чем не интернет?

Воспринимая войну как предельное насилие над личностью, над ее правом существовать, Грин не представлял, как победить зло и можно ли вообще, отчаявшись развеять мрак тупика, он прибегал к фантазии, напоминающей и сегодняшнее «а вдруг... внеземляне вмешаются»:

У Грина остались его читатели и поклонники, никуда не исчезли, не переметнулись, не обольстились другими ценностями. Потому что «идеальные образы Любви, Красоты и Человечности, созданные Грином, полны высокого гуманистического смысла», как сказано в последней советской энциклопедии.

«Отдых Нэтцаха... состоял в том, чтобы портить неприятельские материалы. Он трансформировал взрывчатые вещества, делая из пороха нюхательный табак, — тогда при выстреле все чихали, и чихали так долго, что уже никак не могли взять верный прицел; или забивал пулеметы сжатым ветром, отчего пули их летели не далее трех шагов». («Происшествие в квартире г-жи Сериз»).

Как справедливо заметил один из современных авторов, для терроризма Грину «не хватило жестокости».

И еще на одну опасность, связанную с бедами войн, находим мы неожиданное указание: на терроризм. Грин, как известно, в начале пути (с 1902 по 1905 год) был связан с эсерами, и психологию террористов мог изучить «изнутри». Его самого однажды тоже готовили к терроризму — бросить самодельную бомбу, но он в конце концов отказался. Его личные переживания ясно просматриваются в рассказе «Карантин».

Грин знал молодых террористов, фанатиков цели, и цели высокой, но встречал, по-видимому, и другие натуры, в частности, элемент с патологией уголовщины. Одного такого «террориста», жуткую фигуру супермена — убийцы Блюма, случайно примкнувшего к движению, Грин вывел в рассказе «Трагедия плоскогорья Суан».

Гриновские эпиграфы — это тема для отдельного разговора... Их прихотливость, выбор источника — то классика, подчас «видоизмененная», то незначительный будто бы текст провинциального литератора, а то и полная мистификация с придуманной цитатой несуществующего автора, конечно же, имеют свой смысл и заслуживают особого внимания специалистов.

Грин хотел именно предостеречь, это видно из предпосланного рассказу эпиграфа: «Кто из вас приклонил к этому ухо, вникнул и выслушал это для будущего. (Исайя, 42, 23)».

В Библии означенный стих пророка Исайи завершен риторическим знаком вопроса. Грин, как видим, поставил произвольную точку. Она больше отвечала его задаче. Эпиграф в данном случае — редчайшая у Грина прямая подсказка, чтобы читающий насторожился.

Но довольно пророчеств. У «романтика» и «сказочника» их и так на удивление много. Современный международный терроризм явление пестрое в своей сложности. С осуждающей точкой зрения Грина читатель может ознакомиться в частности по рассказам «Трагедия плоскогорья Суан», «Охота на хулигана», а еще — по ранним рассказам из цикла «Шапка-невидимка».