Чувство оторванности

Сделать первый шаг — трудно!

Но гораздо труднее сделать второй.

Не смалодушничать.

Не обернуться.

Не дать своей формальной родине, привычному устоявшемуся быту вновь засосать себя в трясину повседневности.

— Да, первая сотня шагов по направлению к пристани оказалась самым трудным и больным делом. Я знал уже, что не возвращусь. Чувство оторванности я изведал тотчас, как вышел на улицу, но было в нем нечто окрыляющее и безразличное.

То, что ожидает потом не имеет значения. Жизнь на свободе всегда лучше жизни в клетке, сколь бы привычной и удобной эта клетка ни была.

— Я помню долгие дни лишений, голода ночлеги в трущобах и под открытым небом, томительные пешие переходы в знойные дни, полицейские участки, милостыню, окурки, подобранные на тротуарах, краденые плоды, случайную работу на виноградниках. Все это мне мило и радостно. Наконец я увидел светлые земли юга, в цветах и торжественной тишине синего неба, и славную даль морей; услышал, как стучит винт корабля, как звенит летний прибой, гудит мистраль и гулко воет сирена, струя белый пар содрогающихся от безделья котлов.

Грин, подобно своему герою (а точнее — наоборот) тоже сделал свой выбор.

В шестнадцать лет, он отправился в Одессу, чтобы за дальними морями обрести свою вторую — подлинную родину.