В Крыму. Смерть

Грин уехал в Феодосию с женой и с тещей 6 мая 1924 года. Он никогда не жалел об этом переселении, несмотря на то, что жизнь в Крыму складывалась не совсем легко. Писал он очень много, это видно по количеству напечатанных произведений. Казалось бы, что при такой производительности можно было бы жить безбедно, но литературные заработки неравномерны и зависят от множества случайностей. Поэтому жизнь Грина и его близких шла как бы с горы на гору: от благополучия к острой нужде. Писался роман. Потом Грин один или с женой ехал в Москву или в Ленинград продавать его. Начиналось хождение по издательствам. Чтение предложенной рукописи длилось обычно довольно долго, так как судьба ее никогда не решалась единолично, а рукопись переходила от одного редактора к другому. Иногда такое чтение заканчивалось отказом. Надо было передавать рукопись в другое издательство и снова ждать. Жизнь в Москве была дорога, а Александр Степанович неизбежно начинал пить.

Проходил месяц, другой, а иногда и больше, пока, наконец, роман принимали, заключали договор и выдавали аванс. Тогда Грины возвращались в Крым, отдыхали, отдавали долги и некоторое время жили спокойно. Александр Степанович принимался за новое произведение, но обычно оно не было еще окончено, когда деньги иссякали, и приходилось обращаться к ростовщикам. Накапливались долги и проценты на них. Наконец, роман был окончен, ехали в Москву и так далее.

Казалось бы, что такая жизнь мучительна. Но на мой вопрос, не лучше ли Гринам переселиться в Москву, мне категорически ответили: невозможно, так как в Крыму можно с семьей прожить на 200 рублей в месяц, а в Москве для этого понадобится 500 рублей. А еще важнее то, что в Москве пришлось бы жить в одной комнате, в коммунальной квартире, где шум, радио, телефон, свары и десяток примусов на кухне, а в Крыму можно иметь отдельную тихую квартиру. Ответ звучал убедительно, и возражать не приходилось.

В апреле 1927 года Грин прислал мне радостное письмо.¹ Он писал: «Совершилось такое событие: 10 февраля в Феодосию приехал Вольфсон (изд-тво «Мысль»²) и купил у меня полное собрание сочинений 15 томов³, т. е. — всё, что в книгах и по журналам, 10000 экз. каждый том. В 8 месяцев все выйдут из печати. Сделка эта даст всего 15—20 тысяч рублей, пока же, авансом я получил 3000 р. Почти наверное по этим делам придется нам с Ниной быть в Петербурге в 1-ой половине мая. Конечно, мы очень рады, т. к. наконец, избавились от долгов. А их было уже 775 руб. На днях мы поедем в Ялту, там — до Пасхи, затем в Москву и, по всей видимости, в СПб... В Питере, вероятно, устроим чтение нового романа «Бегущая по волнам»...⁴ Сижу тихий, выпиваю мало, зубы пломбирую...»

Сколько радости! Надежда увидеть все свои сочинения — 15 томов, вышедшими из печати, уплатить все долги и в течение восьми месяцев получить 15—20 тысяч. Это было богатство, о котором раньше Александр Степанович, вероятно, и не мечтал. Но откуда он взял срок в восемь месяцев, не обманывал ли он себя? Ведь в договоре говорилось, что всё Собрание должно быть издано в течение трех лет. Издание всех пятнадцати томов не состоялось, вышли только восемь, а с деньгами потянулась обычная томительная волокита. Но всё это случилось уже позднее, а тогда, весной 1927 года, Александр Степанович был счастлив.

Побывав осенью 1927 года в Ленинграде и в Москве, Грин вернулся в Феодосию. «Приехали мы, — сообщал он, — безумно уставши. Еще ни разу так не уставали. Дня четыре отдышивались. Но вообще, как попадешь домой, — становится нечего сказать о жизни, она спокойно заведена... Погода — как осень с солнцем...»

В пьяном виде, как я уже говорила, Грин писать не мог. И наоборот. Периоды тихого житья были у Александра Степановича очень производительны. Зимой 1927—1928 года он писал: «Я пишу сразу два романа: «Дорога никуда» и «Обвеваемый холм». Один надоест, берусь за другой...»

Позднее «Обвеваемый холм» был переименован в «Джесси и Моргиану»⁵ и продан в «Прибой»⁶, в Ленинграде, в 1928 году.

В октябре 1928 года я получила письмо, в котором Грин просил меня узнать у Гефта, заведовавшего «Прибоем», про вексель на остаток (625 рублей) за проданный роман. «Этот вексель было обещано выслать, как только рукопись будет отдана в печать. Роман давно сдан в печать и в ноябре должен выйти в свет, а векселя нет. Материальное же положение туговато», — писал Грин.⁷

Это «тугое» положение затягивалось. 23 октября 1928 года Александр Степанович прислал новое письмо: «Спасибо тебе сердечное за твои хлопоты. Я сегодня получил вексель... будь добра отнеси его в Промкредит... Если ты сдашь его в учетный отдел, с просьбой перевести мне деньги телеграфом, то через пять-шесть дней они у нас будут. Там знают меня. А для них я прилагаю особую бумажку, которую прошу тебя передать им с векселем. Начинается обычная зимняя история: деньги должны, а медлят. Мы живем в том же тихом темпе; я пишу очередной роман «На теневой стороне». Н<ина> Н<иколаевна> шьет или хозяйничает. Прогулки по городу, чтение и кинематограф — обычные развлечения... Жду, что будет с историей издания моего собрания сочинений. Что он напишет... Мы до весны никуда не поедем, измучились, таскаясь взад и вперед». Хотя я тотчас же отнесла вексель и заявление Грина в учетно-ссудный отдел Промкредита, однако деньги не были высланы так скоро, как ожидал Грин. Я получила тревожную телеграмму: «Что векселем. Извини. Грин». Но вскоре поступило извещение: деньги получены.

Роман «На теневой стороне» был потом озаглавлен «Дорога никуда». Это заглавие произошло от такого же названия гравюры, которую Грин видел в Москве летом 1928 года на выставке английских гравюр в Музее изящных искусств.⁸ Гравюра была выполнена Гринвудом. Ее содержание описано в «Дороге никуда» самим Александром Степановичем так: «Безлюдная дорога среди холмов в утреннем озарении».

21 января 1929 года Грин сообщал: «Писание нового романа занимает у меня и мысль и время, роман называется «На теневой стороне», история одного доброкачественного мужчины в 18 печатных листов. (Кстати: будь добра: позвони в «Прибой», вышла или не вышла моя книга «Джесси и Моргиана», она что-то долго печатается)».

В апреле 1929 года Грин приехал в Москву. 26 апреля он написал оттуда: «Вынуждены мы просить тебя одолжить нам сто рублей дней на 15... Так как по договору первый платеж — 400 рублей, то вернуть этот долг затруднения для нас не доставит... Благодарю тебя за звонки к Груздеву. А что сказал Вольфсон?»

В Москве Грин опять мучился от обычной затяжки с устройством оконченного романа «Дорога никуда». В письме от 11 мая 1929 года он жалуется: «Наши дела вертятся вокруг мертвой точки, до сих пор мой роман еще не продан, отчасти в силу бумажного кризиса, отчасти по причинам, вытекающим из перемен в разных редакционных составах. Но так у меня, увы! часто бывало. Пока что ждем от Вольфсона 1000 с лишним рублей, как только выйдут «Приключения Гинча».⁹ Кстати: не позвонишь ли ты Вольфсону? Будь добра: спроси, вышла ли эта книга, а также передай им просьбу о высылке мне в Москву авторских экземпляров «Колонии Ланфиер»¹⁰».

Дела с Вольфсоном шли все хуже и хуже. Прошло уже два года с тех пор, как был заключен договор на Собрание сочинений, но издание книг остановилось. 19 мая 1929 года Грин написал из Москвы: «Наши же дела затянулись, и с месяц проживем еще здесь. Должно быть, скоро я приеду в Ленинград по делу суда с Вольфсоном (на сумму 7350 р. иск). Я хочу высудить у него эти деньги за ненапечатанные книги. Юристы говорят: дело правое и верное. Так мне придется быть на судебном заседании... На днях я читал в Союзе писателей отрывки из романа «Дорога никуда»... народу собралось достаточное количество, все читатели-поклонники. Заставили читать дольше, чем я хотел. Этот роман всё еще в процессе продажи, и трудно сказать, когда уладится дело».

Судебный иск к издательству «Мысль» заключался в следующем: договор был заключен на 15 томов, которые должны были быть изданы в течение трех лет. Общий объем издания 150 листов. Но издание приостановилось. «Мысль» издала всего восемь томов, объемом 75 печатных листов. По статье 20 закона об авторском праве РСФСР от 11 октября 1926 года издательство обязано было уплатить Грину полностью гонорар, если издание не последует в указанный срок.

Вероятно, Александр Степанович сделал ошибку, начав судебное дело в 1929 году, когда трехлетний срок договора не был окончен. Во всяком случае, и в первой инстанции, и в кассационном суде он свой иск проиграл. Надо было теперь дожидаться истечения срока и тогда подать в Верховный суд. Срок же истекал в 1930 году.

Денежные дела Грина шли очень плохо. Зимой 1930 года он опять едет в Москву, но 13 марта возвращается оттуда измученный и без денег. К счастью, недели через две пришли 570 рублей, высуженные за «Приключения Гинча». Издательство «Мысль» не хотело уплачивать за эту книгу гонорара, потому что свою новую книгу «Джесси и Моргиана» Грин продал в другое издательство. Но суд постановил: выплатить гонорар, и Александр Степанович получил, за вычетом каких-то долгов в Союз и гонорара адвокату, — 570 рублей. Деньги — небольшие, да еще из них надо было уплатить долги в Феодосии, но всё же некоторое время существовать было можно.

Жили скудно. Грин работал над своей автобиографией для «Следопыта».¹¹ Развлекал, смягчая тяжесть борьбы за жизнь, ястреб, о котором Грин написал трогательный рассказ «История одного ястреба».¹² Но весной 1930 года ястреб умер. Александр Степанович скорбел: «Ястреб наш умер, как заснул, сидя в коробке с ватой, но глаза остались открыты, как у живого. Зарыли мы его в нашем маленьком садике. Он не мог бы летать, в журнале я сочинил, что он стал летать потому, что мне очень хотелось этого. Так вот, я думаю, что Бог сжалился над ним. Всё равно, его жизнь невеселая была».

В июне 1930 года я получила из Феодосии письмо, в котором меня просили либо найти защитника для ведения дела в Главсуде, либо передать исковое заявление, направленное в Главсуд, в коллегию защитников. К своему прежнему адвокату Грин совершенно потерял доверие. «Минимально сыты, — сообщалось в письме, — и больше ни о чем не думаем, даже о будущем месяце или неделе...».¹³ К письму было приложено заявление «В Президиум коллегии защитников Ленинграда» и копии «Искового заявления в Главсуд».

Насколько было легко или трудно жить, не думая «даже о будущем месяце или неделе», видно из письма Грина, посланном в первых числах июня 1930 года, вдогонку за предыдущим письмом: «Дорогая Вера, только что мы послали тебе просьбу с судебным заявлением, как получили твои письма и деньги. Ты не можешь себе представить, как эти деньги нас тронули, я не послал их тебе обратно только потому, что они были от сердца. Хотя признаюсь, у нас оставалось два рубля. Я недавно был в Москве, где выяснилось, что мы должны получить за напечатанный в № 7 журнала «Знание — сила»¹⁴ рассказ, — 70 рублей. Кроме того, я завел дело с издательством «Федерация»¹⁵ на написание книги моих автобиографических воспоминаний¹⁶, — условие это было признано желательным и, вот теперь ждем со дня на день окончательного ответа. Если договор заключим, деньги будут. То же самое, если удастся заключить договор с «Землей и Фабрикой»¹⁷ на печатание книги «Избранные произведения» под общим названием «Остров Рено»¹⁸, — за 23 года писательства... Самые главные надежды на дело с Вольфсоном».

Чтобы продвинуть как-нибудь это дело, которое адвокат только тормозил, Грин опять едет в Москву. Оттуда, а еще раньше из Феодосии, я стала получать разные поручения по этому делу, а потом извещение о том, что дело, наконец, выслано в Москву в Верховный суд.

Жизнь в Москве была мучительна из-за волнений по поводу судебного дела и еще оттого, что литературные дела в течение целого месяца были «абсолютно плохи и безнадежны». Только в конце июля Грин продал в «Никитинские субботники»¹⁹ книжку «Фанданго».²⁰ В других же издательствах ничего не брали.

Наконец, наступило облегчение. 13 августа дело с Вольфсоном было рассмотрено в кассационно-гражданской коллегии, и решение ее было наилучшим для Александра Степановича: отменить все решения Ленсуда и дело вновь пересмотреть в Ленинграде с указаниями Верховного суда. Для присутствия на пересмотре этого дела Грины приехали в Ленинград. Дело было выиграно, и Александр Степанович получил более пяти тысяч. Поразила меня тогда его быстрая отходчивость! Как будто и не было длительного и тягостного ожидания решения суда, не было полуголодного существования и литературных неудач! Какой радостью сияли лица Гринов, когда они пришли показать мне свои покупки. Никогда раньше я не видела Александра Степановича так хорошо одетым. Всё элегантное, всё новое. Даже толстая палка с набалдашником в руках. А у жены, помимо обновок, — золотой браслет с часами. Как потом пригодился этот браслет!

Какой-то художник²¹, имени которого я, к сожалению, не знаю, по заказу Грина тогда же нарисовал масляными красками портреты Александра Степановича и его жены.

Незадолго до отъезда в Феодосию Грин обещал прийти ко мне, но в назначенный день позвонил, что не придет, так как чувствует себя очень усталым, и разболелась спина. Просил меня прийти к ним. Когда я пришла, он лежал одетый. Я подумала, что спина, вероятно, болит от неврастении, которая от всех переживаний и тревог последних месяцев должна была, конечно, возрасти. Но неприятно поразил цвет лица Александра Степановича, не только бледный, но скорее желтый. Это плохой признак, указывающий на очень большое истощение. Я порадовалась тому, что Грин уезжает на Юг, в любимый Крым, где сможет отдохнуть. И в голову мне не пришло, что я вижу его в последний раз...

Вернувшись в Феодосию, Грин узнал, что им придется уплотниться в той коммунальной квартире, в которой они жили.²² Феодосия очень быстро населялась приезжим людом. Жить с кем-нибудь в одной квартире было для Александра Степановича всегда очень тяжело. Раньше в Феодосии, в той квартире, где жили Грины²³, только одна комната была занята посторонними. Это были спокойные, тактичные люди²⁴, ходившие даже другим, чем Грины, ходом. И все-таки их присутствие раздражало его. Теперь же предстояло либо мириться с вселением новых, незнакомых людей, либо, учитывая излишнюю площадь, платить за квартиру 125 рублей в месяц. Это было непосильно, а потому Грин поехал искать себе жилье в Старый Крым. Оно нашлось очень скоро. На улице Ленина, 98, сняли отдельную квартиру за 25 рублей в месяц, и 23 ноября 1930 года переселились туда.

Старый Крым очень понравился Александру Степановичу. «Город весь в фруктовых садах, окружен горами и лесами... Как подумаешь о Питере, снеге, морозе, отсутствии дров, страшно становится...»²⁵

Наступила пора отдыха. Грин принялся доканчивать «Автобиографическую повесть» для «Звезды»²⁶, а для себя, впрок, писал «Недотрогу».²⁷

Для отдыха, впервые в жизни, читал Писемского. Впечатление от этого автора было такое: фельетонно, не очень весомо, но очень интересно, потому что узнаёшь, как жили тогда, что волновало.

Благополучие длилось несколько месяцев. Потом деньги, полученные от Вольфсона, кончились. Я получила письмо с просьбой узнать, когда вышлют деньги из «Звезды». В конце письма стояла фраза: «Здесь голод и жара».²⁸ Это было 23 июня 1931 года. Мне тогда и в голову не пришло, что слово «голод» может относиться к самим Гринам. Однако это было так. Нужда уже наступила. В августе, раздобыв немного денег, Грин поехал в Москву, продал что-то из мелких рассказов и вернулся домой с небольшими деньгами, но совсем больной.

Первый диагноз был: туберкулез на почве истощения. В ранней молодости туберкулез начинался у Александра Степановича, но потом легкое зарубцевалось. Предполагали, что он вспыхнул снова. (Так ли это было — неизвестно). Палочек Коха²⁹ не нашли, а рентген показал, что половина легкого совсем темная. Решили, что это ползучее воспаление легких.

Но что бы ни определяли врачи, положение Грина и его семьи было жуткое: надвигалась осень, а деньги кончались, дров не было. Он послал заявление в Союз писателей с просьбой выхлопотать ему пенсию.³⁰ Обратились к Н.С. Тихонову, и, благодаря его добрым хлопотам, автобиографическая повесть Грина была принята в Издательство писателей в Ленинграде³¹ в том виде, как она была напечатана в «Звезде». Это было поистине крупнейшей помощью Александру Степановичу. Какая это была радость, когда он получил от издательства договор, по которому ему должны были прислать сначала единовременно 500 рублей, а потом ежемесячно по 250 рублей из расчета по 300 рублей за печатный лист. Эта радость вызвала даже некоторое облегчение в состоянии его здоровья. Но все-таки настоящей поправки не наступало. Казалось, что организм весь изношен. Всё было поражено: легкие, сердце, почки, печень, кишечник. Не сыграл ли в этом общем разрушении свою роль и алкоголизм?

Свои страдания Грин переносил с трогательным терпением. Длительная болезнь как бы переродила его... Говорил, что болезнь послана ему для «доброго наказания». Считал, что она даже выручала его до известной степени, объясняя окружающим: «Ведь нам бы нынче не на что совсем было жить. «Недотрога» моя всё еще не уложилась, когда-то напишется, а болезнь дала нам возможность продать книжкой мою биографию, следовательно, как-то, хоть плохо и тяжко, но живем».

Истощение катастрофически увеличивалось, а зима, как нарочно, была исключительно суровая. Александр Степанович с нетерпением ждал весны, веря, что с наступлением тепла он поправится. Весной врачи посоветовали переменить квартиру, так как та, в которой Грины жили, была сыровата. Но население Старого Крыма знало о его тяжелой болезни и считало ее заразной, поэтому отказывалось сдать ему квартиру. Тут выручил тот браслет с часами, который в дни временного благополучия Грин подарил своей жене. На этот браслет Нина Николаевна купила маленький домик³² с глиняным полом. Домик стоял на возвышенном месте, смотрел окнами на юг и был окружен фруктовым садом. В начале июня 1932 года Александра Степановича перевезли в этот домик.³³ Эта покупка очень обрадовала его, и радость немного подняла его силы. Он даже опять стал немного есть, тогда как перед тем совсем лишился аппетита. Но улучшение длилось только четыре дня, потом начались рвота и боли. Врачи определили рак желудка. Начались галлюцинация и бред при низкой температуре.

Седьмого июля, утром, Грин коснеющим языком проговорил: «Помираю». Это было его последним словом. Началась агония. Врачи говорили, что он уже ничего не чувствует, однако, он стонал, а потому впрыснули морфий. Стон прекратился. Агония продолжалась больше суток, но скончался Александр Степанович без страдания, совсем тихо.

Это произошло 8 июля 1932 года в 18 часов 30 минут.

Похороны Грина были торжественны. О его тяжелой и долгой болезни знали все жители Старого Крыма. Они жалели его, и пришли отдать ему последний долг. Из других местечек и городов Крыма приехали поклонники и поклонницы Александра Степановича. Писателей не было, хотя вдова дала публикацию в газеты³⁴ и написала в Коктебель, где был Дом творчества.³⁵

Несмотря на отсутствие собратьев по профессии, на всех углах по дороге в церковь и на кладбище стояли большие кучки народа, а за гробом шло человек двести. Всю дорогу пел хор, состоящий не только из местных жителей, но и приезжих.

Вдова похоронила Александра Степановича на последние деньги, полученные за «Автобиографическую повесть».

Известие о смерти Грина сильно омрачило меня, несмотря на то, что я всё время знала о всех подробностях его умирания, и, конечно, должна была ожидать со дня на день его смерти. Я давно разошлась с ним, но хорошая душевная дружба оставалась до конца жизни Александра Степановича, а главное, живы были воспоминания о первом годе нашей супружеской жизни. Он давал мне не только много нежности, но и поэтизировал нашу любовь, а ведь это так редко в жизни встречается. И в этом умении опоэтизировать отношения сказывался, несомненно, художественный дар Грина. Всё доброе, бывшее в нашей совместной с ним жизни, твердо запечатлелось в душе, и воспоминание об этом добром вызывает во мне чувство большой и теплой благодарности.

Примечания

1. ...радостное письмо. — Цитируемые в главе письма А. Грина хранятся в ФЛММГ.

2. ...изд-тво «Мысль»... — Частное книгоиздательство Л. Вольфсона в Ленинграде в 1927—1930 гг.

3. ...купил у меня полное собрание сочинений 15 томов... — 9 февраля 1927 г. в Феодосии А. Грин заключил с Л. Вольфсоном договор на издание Полного собрания сочинений в 15 томах.

4. ...нового романа «Бегущая по волнам»... — Впервые книга издана: М.; Л.: Земля и фабрика, 1928.

5. ...переименован в «Джесси и Моргиану»... — Впервые книга издана: Л.: Прибой, 1929.

6. ...в «Прибой»... — Рабочее кооперативное издательство, основанное в 1922 г. в Петрограде; выпускало художественную и научно-популярную литературу. В 1928 г. вошло в состав Ленгиза.

7. ...писал Грин. — Неточно. Пересказан отрывок из письма Н. Грин от 13 октября 1928 г.

8. ...в Музее изящных искусств. — А. Грин с женой посещают выставку изящной гравюры в Музее нового западного искусства на Пречистенке. Грин обращает внимание на гравюру английского художника Д. Гринвуда, которая в переводе с английского языка называлась «Плохая дорога, которая поднимается из Грассингтона и никуда не ведет». По воспоминаниям Н. Грин гравюра носила название «Дорога никуда». На основании переписки Гринов с В. Калицкой можно сделать вывод, что событие относится к 1927 г.

9. ...как только выйдут «Приключения Гинча». — Впервые книга напечатана: Полн. собр. соч.: [В 15-ти т.]. — Л.: Мысль, 1929. Т. 14.

10. ...авторских экземпляров «Колонии Ланфиер». — Впервые книга напечатана: Полн. собр. соч.: [В 15-ти т.]. — Л.: Мысль, 1929. Т. 13.

11. ...для «Следопыта». — Имеется в виду журнал «Всемирный следопыт», выходивший в издательстве «Земля и фабрика».

12. ...рассказ «История одного ястреба». — Впервые опубл.: Всемирный следопыт, 1930, № 2. С. 146—152.

13. «...о будущем месяце или неделе...» — Цитата из письма Н. Грин от 3 июня 1930 г.

14. ...«Знание — сила»... — Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал для молодежи Всероссийского общества «Знание», основанный в 1926 г. в Москве.

15. ...с издательством «Федерация»... — «Федерация» — орган Федерации объединений советских писателей (ФОСП), было создано в Москве в 1929 г. на базе нескольких кооперативных издательств. В 1932 г. переименовано в «Советскую литературу».

16. ...книги моих автобиографических воспоминаний... — Имеется в виду предварительная договоренность А. Грина с издательством «Федерация» о выходе отдельной книгой его автобиографических очерков. Книга в этом издательстве не выходила.

17. ...с «Землей и Фабрикой»... — «Земля и фабрика» («ЗИФ») — советское государственное акционерное издательское общество, основанное в 1922 г. Выпускало оригинальную и переводную беллетристику и литературно-критические издания. 1 октября 1930 г. влилось в Государственное издательство художественной литературы.

18. ...на печатание книги «Избранные произведения» под общим названием «Остров Рено»... — Книга А. Грина под названием «Остров Рено» не выходила.

19. ...«Никитинские субботники»... — Издательство, организованное в 1922 г. на базе московского литературного объединения «Никитинские субботники» (1914), возглавляемое Е. Никитиной. В 1931 г. слилось с издательством «Федерация».

20. ...книжку «Фанданго». — Книга А. Грина «Фанданго» в издательстве «Никитинские субботники» не выходила.

21. Какой-то художник, имени которого я, к сожалению, не знаю... — Имеется в виду Иван Семенович Куликов.

22. ...в той коммунальной квартире, в которой они жили. — 6 апреля 1929 г. Грины переехали в отдельный дом № 7 на ул. Верхне-Лазаретная (ныне — ул. Куйбышева, 31), где жили до 23 ноября 1930 г. На этом здании 27 мая 1999 г. была установлена мемориальная доска, посвященная А.С. Грину. Сменить жилье Грины вынуждены были в связи с увеличением квартирной платы после того, как в сентябре дом был муниципализирован.

23. ...в той квартире, где жили Грины... — Имеется в виду квартира на ул. Галерейная, 8 (ныне 10), где жили Грины с 5 сентября 1924 г. по 6 апреля 1929 г. В этом доме 9 июля 1970 г. был открыт Феодосийский литературно-мемориальный музей А.С. Грина.

24. ...тактичные люди... — Имеется в виду семья Сапожниковых.

25. «...страшно становится...» — Цитата из письма Н. Грин от 2 декабря 1930 г.

26. ...для «Звезды»... — Ежемесячный литературно-художественный и общественно-политический журнал, выходит с 1924 г. в Ленинграде.

27. ...писал «Недотрогу». — Неоконченный роман А. Грина. Впервые опубл. в кн.: Крымский альбом 1996: Альманах. [Вып. 1]. — Феодосия; М.: Издат. дом «Коктебель», 1996. С. 148—169.

28. ...«Здесь голод и жара». — Фраза из письма Н. Грин от 23 июня 1931 г.

29. Палочек Коха... — Палочки Коха — возбудитель туберкулеза, открытый в 1882 г. Р. Кохом.

30. ...выхлопотать ему пенсию. — 26 августа 1931 г. А. Грин написал заявление в Правление Всероссийского союза советских писателей с просьбой о назначении персональной пенсии в связи с 25-летием его литературной деятельности.

31. ...Издательство писателей в Ленинграде... — Существовало в 1927—1938 гг.; после слияния кооперативных издательств на его базе было организовано Ленинградское отделение издательства «Советский писатель».

32. ...купила маленький домик... — Имеется в виду дом по ул. К. Либкнехта, 40 (ныне 52), который Н. Грин купила за золотые часы, подаренные Грином, и материальную помощь от М. Гриневской. Ныне здесь — музей А.С. Грина.

33. ...перевезли в этот домик. — 7 июня 1932 г. Н. Грин перевезла А. Грина в дом по ул. К. Либкнехта.

34. ...дала публикацию в газеты... — Извещение о смерти А. Грина было опубликовано в газете «Известия» и в «Красной газете».

35. ...написала в Коктебель, где был Дом творчества. — Н. Грин, вероятно, адресовала письмо в дом М. Волошина. Дом творчества был организован в марте 1933 г. как Дом отдыха писателей. Располагался в одном из зданий, принадлежавших семье Волошина.