Иван Семенович Куликов (1875—1941)

Иван Семенович Куликов — русский художник, живописец, мастер портретов и бытовых сцен. В 1927 году, Куликов принял участие в Первой выставке Общества художников им. И.Е. Репина в Москве. Скорее всего, его знакомство с Александром Грином произошло в это время, ведь в Москве А.С. Грин с женой Ниной Николаевной останавливались в том же месте, что и Куликов — общежитии Дома ученых, на Кропоткинской набережной, 5.

Нина Николаевна, описывая обстановку их феодосийской квартиры на улице Галерейной в своих воспоминаниях, упоминает о портретах работы Куликова (выполненных, вероятно, в том же общежитии Дома ученых; к сожалению, не сохранившихся — предположительно, исчезнушиих в годы Великой Отечественной войны): «...Стены всех комнат были голы. Только в комнате Грина висел мой портрет работы Куликова, а в спальне — портрет Александра Степановича его же работы. И всё. В 1927 году, когда Грин пригревал этого самого Куликова, мы тратили первые полученные деньги от издательства "Мысль", купившего Собрание сочинений Грина, и считали себя будущими богачами. Расставаясь с нами, Куликов предложил Александру Степановичу купить четыре этюда прудов, заросших деревьями и камышами. Этюды нам не понравились, хотя чем-то и напоминали любимое Токсово, но отказаться Грин постеснялся. Говорит: "Понимаешь, Нинуша, он здорово нуждается. В долг ему просить неловко, отдавать-то ему всё равно нечем, а милостыни не хочет. Придется купить". Привезя их домой, в Феодосию, решили ими прикрыть большую голую стену столовой...» Судьба этих этюдов И.С. Куликова тоже неизвестна.

Александр Грин и Иван Куликов много переписывались, приглашали друг друга в гости, но, к сожалению, они так больше и не встречались. Художник Иван Куликов умер 15 декабря 1941 года, в 66 лет. Его поездка в Крым так и не сбылась. Не смог и Александр Грин побывать в Муроме, на родине Ивана Куликова.

Биография

Иван Семенович Куликов родился 1 (13) апреля 1875 года в Муроме, в семье бывших крепостных крестьян — выходцев из деревни Афанасово Муромского уезда Семена Логиновича Куликова и Александры Семеновны Савиновой. Отец художника был незаурядным специалистом кровельного и малярного дела. Во главе небольшой артели он принимал участие в строительстве и ремонте многих зданий, церквей и жилых домов города Мурома.

Летом 1893 года по рекомендации своего бывшего учителя рисования уездной школы Н.А. Товцева юноша познакомился с художником А.И. Морозовым, который иногда проводил лето в Муроме, где находил сюжеты для своих произведений. Он обратил внимание на способности юноши и рекомендовал родителям направить его в школу Общества поощрения художеств при Академии в Петербурге.

В сентябре 1893 года Куликов впервые оказался в Москве; посетил Третьяковскую галерею, Румянцевский музей. В ноябре 1893 года он приехал в Петербург, где стал помощником в мастерской А.И. Морозова, который в то время преподавал рисунок в Петербургском училище правоведения, выполняя одновременно небольшие заказы по иллюстрациям, иконам, портретам. В 1894 году Куликова приняли в школу Общества поощрения художеств, в которой он осваивал основы графики, живописи, построения перспективы и композиции.

Осенью 1896 года Куликов стал вольнослушателем Академии художеств при мастерской художника В.Е. Маковского, но менее чем через месяц перешел к И.Е. Репину. Весной 1898 года по ходатайству своего учителя Куликов был зачислен в студенты Академии художеств.

В 1900—1901 годах Куликовым было сделано около 20 иллюстраций к произведениям Максима Горького «Коновалов» и «Двадцать шесть и одна». B 1901—1902 годах Репин пригласил Куликова помогать ему в работе над картиной «Заседание Государственного совета» вместе с Б.М. Кустодиевым; Куликовым было сделано 17 натурных портретных зарисовок.

В ноябре 1902 года Куликов окончил Академию художеств. Его конкурсная работа «Чаепитие в крестьянской избе» (1902) была удостоена Большой золотой медали и дала ему право быть личным почетным гражданином и право на заграничную командировку. В 1903—1905 годах Куликов посетил Италию и Францию.

В 1905 году на Всемирной выставке в Льеже за «Портрет матери» (1903) Куликов был награжден Большой серебряной медалью. В том же году за картины «В праздничный день» (1906) и «С фонарями в саду» (1906) он получил премию Куинджи. В 1915 году за цикл картин о Муроме Куликов был удостоен звания академика живописи.

С 1919 года Куликов работал в Муромском музее; долгое время он руководил художественным отделом. Из брошенных, обреченных на разграбление и уничтожение дворцов и дворянских усадеб он собирал картины, рисунки, скульптуры, предметы прикладного искусства, архивные документы, книги, исторические реликвии. Им были спасены уникальные коллекции графов Уваровых в Карачарове.

В разные годы, помимо прочих работ, Куликовым были написаны портреты: летчика В.П. Чкалова (1940), писателя Максима Горького (1939), артиста А.Л. Дурова (1911), археолога А.С. Уварова.

Умер 15 декабря 1941 года в Муроме. Похоронен на муромском городском кладбище.

Переписка Гринов и И.С. Куликова

В конце мая 1927 года супруги Грин отправились из Ленинграда и Кисловодск; 28 мая со станции Лозовая А.С. Грин пишет Куликову и Москву, в общежитие Дома ученых: «...Спасибо за наши портреты тысячу раз. Приезжайте в Феодосию, как мы предлагали, к нам. Нам, видимо, предстоит еще свидеться, т.к. Вы не подписали этюды. Верно? Всего хорошего. А. и Н. Грин».

Получив весточку, Иван Семенович 31 мая отправляет письмо и Кисловодск, до востребования: «Здравствуйте, дорогие Александр Степанович и Нина Николаевна! Горячий привет Вам из шумной Москвы! Открытку Вашу от 28-V-27 я получил. Как Вы доехали? Как себя чувствуете? Мысль побывать в Крыму и увидеть Вас — меня не оставляет. Москва все более и более кажется мне нестерпимой, и я готовлюсь к отъезду. Запасаю краски, бумагу, кисти и пр<очие> принадлежности. <...>»

В начале июня Н.Н. Грин пишет своей матери Ольге Алексеевне Мироновой в Феодосию, предупреждая ее: «Если в Феодосии к тебе явится человек, пожилой, по имени Иван Семенович Куликов, не пугайся его. Его пригласил Саша пожить у нас до нашего приезда. Это тот художник, который нас рисовал, и у которого мы купили несколько этюдов. Он очень милый, застенчивый и неизбалованный человек, — деликатный. Устрой его, мамочка, пожалуйста, в Сашиной комнате, поставь одну из наших кроватей».

В это же время в письме Куликову Нина Николаевна Грин пишет об их обустройстве в Кисловодске, приглашает в Феодосию. Обращается с просьбой похлопотать в изд-ве «Молодая гвардия» о деньгах для Грина, обещает перевести деньги жене Куликова, как только получат сами. Тон ответного письма художника (уже из Мурома) не может не взволновать: за скупыми благодарными строчками — боль, беспокойство совестливого человека за свое материальное неблагополучие (ведь на нем, постоянно погруженном в творчество, лежала вся ответственность за содержание семьи — жены и дочери, обихаживание самого муромского дома: его отопление, заготовка дров и прочее).

«Муром, 29-VI-27. Многоуважаемый Александр Степанович! Очень Вас благодарю за присланные деньги 35 р. Но я у вас в долгу. Мне кажется, за билеты, за автомобили и проч. Сейчас пока я без денег. Госиздат не платит. Сижу в Муроме и увлечен работой. Пишу Вам подробное письмо. Кланяюсь Н.Н. Остаюсь Ваш Куликов».

Грин отвечает теплым дружеским письмом — из Феодосии — в конце июля. «Драгоценный Иван Семенович! Ваше письмо мы получили с большим опозданием, так как его переслали из Кисловодска, сначала хорошо поспавши на почте, — около месяца. Относительно группы "В" напишите в Ц.К.У.Б.У. (Центральная комиссия по улучшению быта ученых). Я сам ничего не знаю об этом. Я малость прихварываю — поймал малярию и ем хину. "Ешьте геркулес!" А Н.Н. так поправилась в Кисловодске, что потеряла 41 фунт и стала непохожа на свой портрет, который всем очень нравится. Сердце ее очень укрепилось. В сентябре мы будем в Москве. Потом — в П<етер>б<урге>. В Муроме в этом году не побудем; благодарим. На будущий год — может быть, даже очень может быть. Гуляя по окрестностям Крыма, мы с женой часто говорим: жаль, что нет И<вана> С<еменовича>! Ведь он стал бы писать то и это. Относительно получения денег от Госиздата — обратитесь к Халатову, председателю К.У.Б.У. Он глава Госиздата. Мигом деньги получите! Надеюсь встретиться с Вами в Москве. Что-нибудь станем выдумывать. Ваши Грины».

В конце августа Грины едут в Москву, хлопотать о выходе Собрании сочинений в издательстве «Мысль». Куликов пишет Гринам уже в столицу, 5 сентября: «...Письмо из Феодосии (заказное) я получил. Но запаздываю с ответом, т.к. была очень срочная работа. Сейчас пишу очень большую картину в 10 кв. арш. Давно уже встаю утром в 4—5 час., и целыми днями стою у холста. Прекратились мои путешествия по окрестностям Мурома. Одна из моих мастерских, в которой сейчас работаю, окнами обращена в сад, и я как прихожу утром, то прежде всего открываю окна и наслаждаюсь свежим воздухом. <...> Если будете в Муроме, как Вы думаете, в будущем году, чему мы будем очень рады, то, наверное, этот домик понравится Вам — с окнами в сад, и Вы будете в нем обитать совершенно отдельно от всех. <...>

В этом сезоне очень хотелось бы мне устроить свою выставку в Акад<емии> художеств, и я подготавливаю свои вещи. Но в мечтах все-таки — Париж и Италия <...>».

На это письмо 12 сентября отвечает Нина Николаевна коротеньким открыткой из Москвы, сообщает, что через неделю-полторы едут в Питер, спрашивает: «Не увидим ли Вас в Москве? <...>» 14 сентября следует ответ Ивана Семеновича: «Многоуважаемый Александр Степанович! Конечно, очень хотелось бы увидеться с Вами хотя бы в Питере. Только что написал письмо в Госиздат, чтобы наконец прислали мне деньги, чтобы иметь в виду поездку, как получаю от Вас открытку уже из Москвы. Я заволновался и хотел бы попросить Вас очень зайти в Госиздат к Лазаревскому и очень попросить выслать деньги 75 р. Потом пишу и Питер Вольфсон<у>, оне обещали заказать портреты и просили напомнить. Когда Вы их увидите, то спросите, как оне — не изменили ни своего намерения иметь еще портреты. Было бы очень хорошо поехать с определенной целью скорее. <...> Р.S. Извините, что небрежно писал, очень торопился и волновался». Сразу же — ответ Нины Николаевны, 15 сентября, открыткой: «Еще вчера, до Вашего письма, А.С. ходил в ГИЗ и Лазар<евский> клятвенно уверил, что они вышлют Вам деньги в субботу 17 сент<ября>. Они, видите ли, забыли. В Питере мы пробудем дней 10, надо будет из Вольфсона деньги выколачивать. Рады будем видеть Вас. <...>»

Уже из Ленинграда — 4 окт<ября> — Нина Николаевна — Куликову: «Теперь мы в Питере. Начали войну с Вольфсоном за деньги. <...> Не обижайтесь, что я пишу вместо А.С., но он все время болеет и устает, т.к. с температурой приходиться ходить. У него малярия. Если Вам что-либо и Питере нужно сделать — черкните нам, сделаем. И вообще пишите. Жаль, что не увидимся нынче...». Наконец, теплое поздравительное письмо художнику — от Грина 25 января 1928 года: «Дорогой Иван Семенович! Я и Н.Н. сердечно Поздр<авляем> Вас с Рожд<еством> Христ<овым> и Нов<ым> годом. Пишите Ваши прекрасные картины с тем же успехом, как всегда, культе здоровы и благополучны! Наша зима довольно суровая для юга, и мы топим все печи. Землетрясения больше нет. Я оканчиваю роман "Обвеваемый холм" и скоро пришлю Вам своих книг штук 6. В Питере будем мы в апреле с.г. Привет! Ваш А.С. Грин».

И вот — благодарное письмо из Мурома 28 марта: «Дорогой А.С.! Ваши 6 книг я получил сегодня, и шлем скорее благодарность Вам за них. Я их получил в тот момент, когда я был за приготовлением своих вещей для Москов<ской> выставки картин, имеющей быть в ЦЕКУБУ от 15 апр. и по 15 мая с.г. <...> Мы очень гордимся полученным подарком! Сегодня было у нас много знакомых, и мы хвастались Вашими книгами. Очень благодарен за автограф. <...> Надеюсь, до скорого свидания! Преданный и благодарный Вам И. Куликов».

Следующая и последняя известная нам весточка: в Муром — из Феодосии. Грин — Куликову (21 января 1929 г.): «Благодарю Вас за поздравление и сам поздравляю Вас с Новым годом. Живем тихо, никого не видим. Зима теплая. Пишу новый роман и играю на бильярде. <...>»

За полгода до своей кончины, 3 июня 1941 года, Иван Семенович отвечает на письмо Н.Н. Грин, в котором она сообщает, что собирается сделать музей Александра Степановича в мемориальном домике в Старом Крыму: «Многоуважаемая Нина Николаевна! <...> То, о чем Вы просите, т. е. о каких-либо подсобных рисунках к портрету Александра Степановича — их у меня нет, и я их не делал. Я вспоминаю, как А.С. упорно не желал поддаваться моему гипнозу, чтобы портрет именно не удавался, и был доволен, что так и случилось. Ему нужно было достигнуть, чтобы выйти из-под воли художника, и сделать я ничего с ним не смог. Я без улыбки не могу вспомнить этот эпизод. Другое дело было с Вашим портретом. Как он старался содействовать успеху в этой работе и радовался, что портрет удался и нравился жене.

В то время, я припоминаю, жил с нами изв<естный> скульптор Н. Аронсон из Парижа и делал мне некоторые указания в тонкостях выполнения женского лица. Он мастер замечательный в этом отношении. В моих воспоминаниях Александр Степанович занимает самое светлое место. Я храню его книги с автографами и порой мы все: я, жена и дочь очень увлекаемся чтением их. Какие чудесные замки, по которым автор водит читателя, какие люди с которыми он знакомит и какие страны, где плавают его корабли, все так интересно и сказочно!... Да, сказка человечеству нужна. <...> Это замечательно, что Вы создаете такой уголок памяти замечательно писателя русского. Я читал в газетах, что архив А.С. поступил в Госуд<арственный> Литер<атурный> музей. Все это сохранится. Все это ценно очень для нашей литературы. <...> Остаюсь душевно преданный Вам И. Куликов».