Привычки Грина. Чай и табак

У Александра Грина, как и у каждого человека, были свои привычки. Он с самой ранней молодости пристрастился к курению табака и не избавился от этой зависимости до самой смерти. Уже в молодости у него были черные от табака зубы, что отмечали многие из его знакомых. В своих воспоминаниях Нина Николаевна рассказывала, что особой радостью для Александра Степановича была возможность купить хороший табак. В 1923 году, получив приличный гонорар за роман «Блистающий мир», Грин вместе с женой отправились на отдых в Крым. Нина была поражена базаром в Севастополе, обилием на нем разных продуктов, при этом в воспоминаниях она отдельно говорит о табаке: «...И — табак, на который с жадностью накинулся Александр Степанович. Табак, длинный, золотистый, душистый, тонко нарезанный, в длинных коробках... Продавали его главным образом черноглазые мальчишки лет тринадцати-четырнадцати. Сразу же купили его десять фунтов, чтобы "подольше вдыхать и вспоминать аромат прекрасного Севастополя", — говорил восхищенный Александр Степанович».

Его жена Нина Николаевна часто вспоминала о том, как Александр Степанович любил хороший чай: «...Или же я бужу его, принеся к постели стакан крепкого душистого чаю. Грин очень любил чай, хороший, правильно и свежезаваренный из самовара, в толстом граненом или очень тонком стакане. Чтобы чай был не только хорош, но и красив. Он был его подсобным рабочим средством...». каждое утро Грин выпивал не менее пяти, а то и шести стаканов чая. С этим напитком связаны несколько историй из жизни Гринов в Крыму.

В Феодосии в то время было очень сложно достать хороший чай, Нина Николаевна старалась запастись им при первой же возможности: «...пользуясь поездками в Москву, я привозила несколько фунтов лучших сортов, но этого часто недоставало от поездки до поездки.

И как только я узнавала, что в каком-нибудь феодосийском магазине появился чай, летела туда и всеми правдами и неправдами покупала сколько возможно много или на сколько хватало денег. Эта моя жадность к чаю послужила Грину темой для маленького шуточного рассказа обо мне и продавце чая, рассказа для меня».

Грин действительно придумал целую шуточную и очень остроумную пьесу на тему о том, как его жена бегает по феодосийским магазинам и достает чай.

События в Феодосии, или 29-е явление Нины народу

Действие 1-е

Местный кооператив

Нина (входя). Будьте добры, у вас есть чай?
Продавец. Чай есть. Только что получили.
Нина. Давайте сюда... четверку. Нет, две четверки. Три четверки.
Женщина (в стороне). И чтой-то я не пойму. Влетает, как королева, и ей чаю давай! Кто такая?
Другая женщина. Ета, слышь, приехала из Парижа; все ходит и везде чаю просит. Намедни, говорят, на метерелическую станцею пришла да и бух: «А чай у вас есть» — Дело-то ночью было. Так прахвессор ей в ноги так и упал: «Помилуйте, — говорит, — нет у нас чаю, не убивайте!» А в руке у нея револьверт аграмадный... «Всех, — грит, — перестреляю, ежели чаю мне не дадут!»
Женщина. Страсти какия! (Косится и отодвигается от Нины подальше.)
Приказчик. По вашей книжке видно, что чай вы получили два раза.
Нина. Да-а... А мне нужно еще!
Приказчик. Да зачем вам?
Нина. Очень мне нужно чаю, ей-богу! Клянусь вашим здоровьем; пусть вы умрете на месте! Дайте четверичку!
Приказчик. Получите.
Нина. И-ги-ги! А-га-га! А еще нельзя?
Приказчик. Получите.
Нина. Спасибо. (Берет чай уходит и возвращается.) Одну! Только одну четверочку!
Приказчик. Гм... Получите.
Нина. Спасибо. (Про себя.): Три четверки. Две в неприкосновенный запас, а третью Саша будет пить. Он такой чудак: не знает, что какао вкусное... О, какао! Кака-о-о! Кака... ка... (Уходит.)
И дальше в том же духе.

В 1931 году, после неудачной поездки в Москву, Александр Грин, уже тяжело больной, но еще не знавший этого, говорил жене: «Писать, как я пишу, пусть говорят "узкая", но моя дорога. Думал, когда был в Москве, попрошу командировку в Грузию на чайные плантации. Чай — моя радость, и, может быть, я из его роста, листьев извлеку сумму тех впечатлений, которые дадут мне возможность написать очерк, не покривив душой. Поехали бы мы туда вместе, побродив по Кавказу. Такие командировки, как мне говорили, очень хорошо оплачиваются...»

И еще одна история, связанная с чаем, рассказанная Ниной Николаевной. В конце 1931 года, когда Александр Степанович был уже несколько месяцев тяжело болел, а его жена и теща «бились как рыба об лед, добывая пищу для больного»: «Неожиданно в один из душевно хмурых дней почтальон приносит повестку на посылку и большое письмо, написанное неизвестной рукой. Пишет неизвестная нам молодая женщина, читательница Грина: она случайно узнала, что Александр Степанович длительно и тяжело болен. Ей давно хотелось выразить ему свою признательность и восхищение, хотелось видеть его. Она была летом в Крыму, но постеснялась его беспокоить. Зная, что в Крыму живется трудно, она осмеливается послать ему небольшую посылку с лакомствами и просит сообщить, какие ему нужны лекарства, она все может достать.

Мы были растроганы душевной лаской не известного нам человека. Это редко выпадало на нашу долю. А тут так неожиданно и в действительно тяжелую минуту, когда мы думать не могли о лакомствах для больного, лишь бы вообще накормить его досыта. Посылка была прекрасная. И, самое главное, в ней был хороший чай, который Грин так любил, и достать который в то время в Крыму было весьма трудно, и хороший табак, папиросы.

Моментально был поставлен самоварчик, подтянут к кровати Александра Степановича стол, и мы втроем уселись пить свежий душистый чай. Затягиваясь хорошей папиросой, он удовлетворенно ворковал: "И ведь есть же такие милые читатели, которые думают о тебе по-настоящему. Хорошая женщина! Пусть она там, в Москве, чувствует, как нам сейчас на душе славно!"» С этой женщиной, Александрой Васильевной Новиковой они потом переписывались, несколько раз присылала еще она посылки с разными вкусностями.

Для жителей Старого Крыма Грины еще были чужими, приезжими людьми. В этом трудном голодном году тяжело было всем, но доброта человеческая и здесь проявилась. Без чаю Грин не мог жить, а запасы его у нас часто иссякали в этот трудный год. «Мы бегали по городу и искали всегда чай, пытались доставать его из частных спекулянтских рук. Население прослышало: болен, и уже давно, писатель, без чаю жить не может. И стали к нам приходить то старушки, то детишки неизвестные: приносят чай, то осьмушку, то просто две-три чайных ложки его, завернутые в бумажку. Постучат — откроем, сунут чай в руку и, сказав: "Для вашего больного", — бегут опрометью к двери. А то на улице меня или мать встретит какая-нибудь незнакомая женщина, подойдет и, смущаясь, говорит: "Вы уже не обижайтесь, у вас, слышно, больной любит чай, передайте ему на здоровье". Стук в дверь. Александр Степанович спрашивает: "Кто пришел?" — "Чайный человек, Сашенька". — "Жив, курилка, собака ..." Или: "Чай в синей бумажке, что девочка принесла, был лучше, чем у старушки. Но этот тоже ничего. А, во всяком случае, все прекрасно, и им всем я должен быть благодарен", — говорил Александр Степанович».