И. Руденко. «Алые паруса ждут попутного ветра»

Знаменитой повести Александра Грина — 80 лет

Как-то в Старом Крыму, проходя мимо маленького домика, встретилась я глазами с женщиной на его пороге. Поразил и запомнился навсегда цвет этих глаз — ясно-голубой, как крымское небо. То была жена Александра Грина, которой он посвятил свои «Алые паруса». А неподалеку, у его могильной плиты, могучее дерево пламенело от алых треугольников, оставленных многочисленными паломниками.

Давно это было. Нет уже Нины Николаевны, и вряд ли сохранилась та, стихийно возникшая традиция приносить Грину свои маленькие алые паруса. Алые паруса выцветают на ветру забвенья, перейдя в названия многочисленных и не очень свежих кафе, увядают под усмешками круглых реалистов; в наше-то жестокое время — и верить в романтические сказки? Сказки? Ну посмотрим.

У неведомого моря, в придуманной Грином деревушке Каперна, населенной людьми с такими же диковинными именами, живем... мы. Ну не все мы, конечно. Но разве незнакома вам «работа, как драка», с тем, чтобы только выжить? А песни, «грязные, как немытые ноги, грубые, как урчание в животе, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом»? А эти нравы, чувства? Когда ухаживают за девушками, «лапая по спине ладонью и толкаясь, как на базаре». Когда лавочники в оплату скудного долга «требуют за это любви», а любовь стала лишь «делом и спортом»? Какие же это сказки — самая настоящая быль.

И там-то, в Каперне, выросла девушка с именем, «как свист стрелы или шум морской раковины», — Ассоль. И сумела «стать спиной» ко всей этой грубой жизни.

А может быть, вы живете не в бедной Каперне, а в огромном доме-замке, «мрачном внутри и величественном снаружи», где родился Грэй. Теперь ведь их много на нашей земле. Там живут «надменные невольники своего положения, богатства и законов того общества, по отношению к которому можно говорить «мы». Это сказано Грином о родителях Грэя, но разве мы с вами не встречаем этих «надменных» и сегодня?

И в этом замке, далеком от всякого моря, вырос юноша, «совершенно не склонный продолжать линию фамильного начертания», и ушел в море. Быть может, в этом есть сказочность — как из грязи и бедности могла вырасти чистая душа Ассоль, а из изнеженности роскоши — мужественное благородство «дьявольского капитана» Грэя? Но разве мы не знаем, что людей формируют не только обстоятельства, но и сопротивление им? Ассоль научилась видеть «поверх видимого». О, это удивительное, но вовсе не волшебное качество — видеть не только то, что зримо. Оно преображает повседневность, как солнечный ливень сумрачную чащу. Не только руки Ассоль, занятые обычной домашней работой да изготовлением игрушек на продажу, — душа ее трудилась. И обычная повседневность «становилась кружевом тайн», и твердо верилось в предсказанные алые паруса. Радость жизни не от жизни — от отношения к ней.

Душа Грэя же с детства испытывала сострадание к людям, их боли. На восьмом году жизни он на картине, изображающей распятие, голубой краской залил окровавленные руки Христа. «Я не могу допустить, чтобы при мне торчали из рук гвозди и текла кровь». И это детское сочувствие к другому он сохранил на всю жизнь. Что, как вы понимаете, очень трудно, но все же возможно.

Наконец, Ассоль и Грэй встречаются. Волшебный случай? Да, случай. Он мог и остаться просто случаем, как это часто с нами бывает. Но Грин заставляет Грэя идти в деревню и подробно расспрашивать об Ассоль. Сквозь насмешки никогда ее не понимавших он узнает о девушке главную правду. Умение Ассоль терпеливо ждать исполнения мечты — когда-то пристанет обязательно к берегу корабль под алыми парусами и унесет ее за морской горизонт.

А потом Грин нам зачем-то — чтоб снизить пафос? — подробно и очень реалистично описывает, как Грэй обходит лавку за лавкой, терпеливо разворачивает свертки тканей, отказываясь от «базарных цветов» в поисках «гордого цвета», как наконец находит его, сколько именно метров просит продать, как расплачивается — да и зачем эти, отнюдь не романтические подробности? А для того, чтоб сказать нам устами Грэя об одной очень важной, хотя и нехитрой истине: «Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками».

Не просто чудеса, а «так называемые»... Странный какой-то сказочник, весь на твердой земной основе. Какое сплетение необыкновенного и самого обычного, чудесного и реального, какие твердые, прочные мосты выстраиваются к небывалому! А Грина так часто ругали за отрыв от жизни, от современности... «Разве "Алые паруса" не современная вещь?» — негодовал он в ответ. Современно ведь не только то, что отражает время, но и то, чего этому времени не хватает. Но вот поднимет ли попутный ветер сегодня Алые паруса? Ну посмотрим.

Завидую тем, кто будет держать эту книгу впервые. Трудно понять себя «без нужного слова в беседе души с жизнью», написал в своих «Алых парусах» Грин. Таким «нужным словом» мы и задумали в «Комсомолке», тоже давным-давно, первую во всей взрослой печати страничку для подростков. И назвали ее «Алый парус». За что и были не раз биты. Нужно растить граждан и патриотов, а не романтиков-идеалистов, говорили, да что говорили — кричали нам. Будто патриоты — лишенные воображения капернцы с их бескрылыми чувствами и жалкими потребностями. Теперь в нашей газете страничка для подростков называется «Анфиса». И хоть в этом имени нелегко расслышать шум морской раковины, это все-таки, я думаю, возможно — лишь бы «Анфиса» не забывала о нужных словах в беседе души, а не только тела, с жизнью.