Предисловие

Яне в силах представить читателям Александра Степановича Грина в едином, выпуклом образе. Для этого у меня не хватает изобразительных средств. Надо быть крупным художником, чтобы нарисовать его противоречивый и крайне сложный облик. Но странно, что и сам он не смог или не захотел изобразить себя целиком в каком-либо из своих произведений.

Александр Степанович обладал прекрасным свойством: он превосходно отличал добро от зла или, вернее, безошибочно чувствовал, что хорошо и что дурно. Кроме того, он хорошо знал самого себя и был с собой искренен. Выявить себя целиком он не захотел, но говаривал, что его можно узнать, вчитываясь в его произведения. Это верно, хотя и не до конца. Грин только частично выявлял свои мысли, чувства и поступки в лице своих героев. И можно, мне кажется, безошибочно узнать, когда, рассказывая будто бы о своих героях, Александр Степанович говорит о себе; это чувствуется по особой твердой и честной интонации. Но в большинстве случаев он изображает только либо положительную, либо отрицательную сторону своего «я». Одинаково ошибутся как те читатели, которые примут Грина за Галиена Марка из «Возвращенного ада»¹ или за Грэя из «Алых парусов»², так и те, кто сочтет его только за Гинча, Пик-Мика или Ван-Конета.³ Черты характера этих героев были одинаково присущи Александру Степановичу. Иногда он изображает себя в одном и том же произведении в лице двух или даже трех героев, например, в «Золотой цепи»⁴ или в «Дороге никуда».⁵

Одной из причин, побудивших меня написать предлагаемую небольшую работу, было желание дать точную канву жизни моего первого мужа Александра Степановича Гриневского, то есть писателя А.С. Грина, потому что обычно в статьях о нем встречаются ошибки.

Эта канва составлялась следующим образом. Во время нашей совместной жизни Александр Степанович любил иногда, особенно по вечерам, вспомнить свое прошлое. Он рассказывал о себе подробно, очень серьезно и искренне. Изредка воспоминания повторялись, но всегда с прежними подробностями, что свидетельствовало об их правдивости. Говорю это не потому, что считаю возможным подозревать его в умышленной лжи. Но зная, что Грин как писатель с огромным воображением, во власти которого нередко находился, мог совершенно бессознательно прибавить к были небылицу, которая мгновенно, с яркостью почти реального видения, возникала в его воображении. Но в тихие интимные часы воображение как будто не имело власти над ним.

Много лет спустя после того, как мы расстались, и Грин со своей второй женой Ниной Николаевной уехали в Крым⁶, я записала канву его биографии. В ней оказались пробелы: то я не помнила года, то чьего-нибудь имени. Чтобы исправить эти недостатки, я составила целый список вопросов. В 1927 году Александр Степанович с Ниной Николаевной приехали по делам в Ленинград и пришли навестить меня. Я предложила Грину просмотреть составленный мною список вопросов, касавшихся его биографии. Отвечая на них, Александр Степанович с видимым удовольствием вновь погрузился в воспоминания.

Вскоре Грины вновь вернулись в Крым, а я, записав все дополнения, послала Александру Степановичу тетрадь с записями⁷ для проверки. Он просмотрел, кое-что добавил и вернул тетрадку мне. Эта тетрадь и дала мне материал для описания первых двадцати шести лет жизни Грина, то есть до начала нашей с ним близости.

Возможно, что невольный пересмотр собственной жизни дал ему толчок к написанию «Автобиографической повести».⁸ Но «Повесть» — беллетристическое произведение, а не документ для биографов. В ней к подлинным фактам прибавлено немало и вымышленных. Названы, например, фамилии лиц и имена судов, относительно которых в изустных воспоминаниях Грин говорил, что не помнит их.

Те события, которые происходили во время нашей совместной с ним жизни, я изложила в нескольких главах по памяти. Всё дальнейшее я знаю из разговоров с Александром Степановичем, с которым мы часто виделись, или же, после того, как Грины переехали в Крым, — из их писем ко мне оттуда; письма эти сохранились.⁹

Второй причиной, заставившей меня написать воспоминания, было желание объяснить возникновение некоторых произведений Грина, указывая на события и лица, которые породили те или иные его рассказы.

И, наконец, третьим двигающим побуждением было чувство долга. В первые годы нашей совместной жизни Александр Степанович давал мне не только много нежности, но умел и поэтизировать нашу любовь. Всё доброе, что я видела от него, твердо запечатлелось в душе и вызывает к нему чувство теплой благодарности. Оно-то и заставляет меня послужить памяти Грина, сообщая верные сведения о его жизни и творчестве.

Для того, чтобы более или менее беспристрастно изобразить Александра Степановича, я попробую рассказать те факты из его жизни, которые мне хорошо известны, и попутно привести те высказывания Грина о самом себе, какие приведены в его произведениях.

Примечания

1. ...из «Возвращенного ада»... — Рассказ. Впервые опубл.: Современный мир, 1915, № 12. С. 17—44.

2. ...из «Алых парусов»... — Впервые книга напечатана: М.; Пг.: Френкель, 1923.

3. ...сочтет его только за Гинча, Пик-Мика или Ван-Конета. — Имеются в виду герои произведений Грина: рассказы «Приключения Гинча» и «Наследство Пик-Мика», роман «Дорога никуда» (Ван-Конет).

4. ...в «Золотой цепи»... — Роман. Впервые опубл.: Новый мир, 1925, № 8—11.

5. ...в «Дороге никуда». — Впервые книга издана: М.: Федерация, 1930.

6. ...со своей второй женой Ниной Николаевной уехали в Крым... — Расставшись в 1913 г. с В.П. Калицкой, Грин весной 1921 г. женился на Н.Н. Коротковой. В мае 1924 г. они переехали из Ленинграда в Крым (Феодосия).

7. ...тетрадь с записями... — Имеются в виду «Материалы для биографии А.С. Грина (Александра Степановича Гриневского)». Тетрадь хранится в фондах ФЛММГ.

8. ...к написанию «Автобиографической повести»... — Впервые отдельной книгой напечатана: Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1932.

9. ...письма эти сохранились. — Основная часть переписки Гринов с В.П. Калицкой хранится в РГАЛИ. Отдельные письма находятся в фондах ФЛММГ.