Т.А. Парамонова. «Отражение сверхтекстового характера гриновской прозы в креативной рецепции XX—XXI вв.» (на материале романа Леонида Острецова «Все золото мира или отпуск в Зурбагане»)

Сверхтекстовый характер прозы Александра Грина находит отражение в рецепции его произведений. Элементы индивидуально-авторского кода являются конструктивным приемом не только для прозы Александра Грина, но и для русской литературы XX—XXI вв., отражающей рецептивно-сверхтекстовый характер его прозы. Исследователи делали ряд отдельных замечаний относительно этой тенденции. В.Е. Ковский в монографии «Романтический мир А. Грина» называет писателей и поэтов, в творчестве которых можно говорить о влиянии Грина: «Грину посвящены стихотворения О. Мандельштама и Вс. Рождественского, Висс. Саянова и А. Коваленкова, С. Наровчатова и К. Лисовского, П. Когана и М. Дудина, В. Бокова, Л. Хаустова, А. Гитовича. Образы и мотивы его творчества то и дело встречаются на страницах произведений современных советских писателей — Е. Евтушенко, В. Драгунского, М. Анчарова и многих других»¹. По мнению ученого, своеобразие гриновской манеры породило «романтизм критики»², субъективное и во многом одностороннее восприятие гриновского наследия. Исследователь А.О. Лопуха говорит о влиянии Грина на творчество советских авторов: «...неверно было бы говорить о наличии школы, созданной писателем. Но гриновские традиции явственно прослеживаются в советской литературе. В прозе творчество Грина оказало влияние на К.Г. Паустовского, Е.А. Шварца, В.А. Каверина и представителей лирической прозы, например, Ю. Казакова. В поэзии гриновские образы и отдельные темы получили развитие в творчестве Э.Г. Багрицкого, поэтов-фронтовиков (например, П.Д. Коган, М.В. Кульчицкий), современных поэтов (Н. Матвеева, Б. Ахмадуллина)»³. В библиографическом указателе Ю. Киркина (1980) в разделе «А.С. Грин в художественной литературе» названы произведения, в которых есть упоминание о Грине, либо используются образы и мотивы гриновских произведений: повесть «Черное море», рассказ «Вторая очередь», «Простые сердца» (пьеса в 4-х действиях, 6-ти карт.) К. Паустовского, роман Л.И. Борисова «Волшебник из Гель-Гью», а также его рассказы «Апрель 1920», «Немыслимые подарки», произведения Смиренского⁴. В этом списке названы далеко не все произведения даже указанных авторов. Не включена в список «Золотая роза» К. Паустовского, не назван целый пласт бардовской поэзии. Список авторов может быть расширен и за счет представителей современной прозы рубежа XX—XXI веков.

Рассмотрим специфику функционирования гриновского кода в современной литературе на примере творчества Леонида Острецова. Леонид Острецов — самарский писатель, автор авантюрно-приключенческих романов: «Все золото мира, или Отпуск в Зурбагане» (2002), «Разработчик или Побег в рай» (2004), «Возвращение в Зурбаган» (2005) и историко-приключенческого романа «Поручик последней армии» (2003). Интересен факт сознательного обращения Л. Острецова к гриновскому мифу. На сайте издательства «Вагриус» приведены следующие слова Л. Острецова, в которых заложена стратегия прочтения его первого романа: «В 2002 г. написал свой первый роман «Всё золото мира или Отпуск в Зурбагане», в котором руководствовался желанием возродить образ удивительной европейской страны, придуманной Александром Грином — продолжить её «жизнь» в литературе, обогатив историческими вехами, а также интегрировав в современный мир»⁵. Александр Грин выступает в романе в качестве классика, элементы индивидуально-авторского кода которого не только заимствуются автором, но и воспроизводятся креативно⁶. В газете «Слово» обозреватель Виктор Притула среди авторов современной прозы обращает внимание на Леонида Острецова, который «...не скрывает своей приверженности к яркой прозе Александра Грина. Первый его роман «Всё золото мира, или Отпуск в Зурбагане» уже самим заголовком претендует на гносеологические аллюзии с «Гринландией». Правда, и ему походить на Грина очень мешают современные реалии»⁷.

Романы Леонида Острецова задуманы как серийный проект и образуют цепочку взаимосвязанных текстов — сверхтекстовое единство особого рода уже на уровне заглавий во многом благодаря обращению автора к гриновскому мифу. Индивидуально-авторский код Грина находит отражение в романах Леонида Острецова на разных уровнях: в заглавиях его произведений, на уровне локусов, системы номинации персонажей, отдельных «знаков» сверхтекста Грина в романах, а также в стилизации. Обратимся к анализу выявленных тенденций. В связи с тем, что наиболее продуктивным с точки зрения проблемы функционирования знаков гриновского кода является первый роман Л. Острецова, обратимся к его анализу. Роман «Все золото мира, или Отпуск в Зурбагане», герои которого ищут святой Грааль, опубликован в издательстве «Вагриус». Обложка книги рассчитана на привлечение внимания массового читателя (пираты, паруса, корабль), автором используются штампы и каноны приключенческого жанра. Роман, по мнению обозревателя Н. Лукашкиной, отвечает моде на «всевозможные коды, средневековые чаши и средневековые тайны»⁸. Книгу Острецова открывает карта Лилианы — страны, в которой разворачивается действие романа. Аннотация романа «Все золото мира, или Отпуск в Зурбагане», помещенная на форзаце книги, также акцентирует внимание на связи с творчеством Грина: «Захватывающий, головокружительный сюжет романа развивается в удивительной стране, знакомой нам по книгам Александра Грина»⁹. Рецензия помещена на последнем форзаце и входит в паратекст романа: «Эта книга, как наркотик, захватывает читателя и не отпускает до конца повествования, увлекая в мир авантюрных пиратских приключений, страстной любви, тайн и открытий... Давно уже не было такой книги, написанной в лучших романтических традициях А. Грина, Ж. Верна, Р.Л. Стивенсона. «Все золото мира». — это не просто роман-приключение. Это роман-тайна, роман-ностальгия, роман-мечта». Лилиан-Пресс: Зурбаганский выпуск. — 2004. — 9» (4 страница обложки). Рецензия содержит элементы индивидуально-авторского кода А. Грина: локусы Лилианы и Зурбагана, а также имитирует гриновский стиль. Рассмотрим проявление гриновского текста в этом романе. Доминирующей текстопорождающей доминантой прозы Острецова является система индивидуально-авторских локусов Грина. Леонид Острецов обращается к локальной составляющей гриновского мифа, которая подвергается в рамках его произведений креативной рецепции. Сам писатель в одном из интервью отмечает: «Я решил создать Лилиану-страну, используя гриновские города: Зурбаган, Лисс, Покет, Сан-Риоль и добавив свои»¹⁰. Локусы Грина: Зурбаган, Кунст-Фиш, Лисс и другие, вплетенные в ткань повествования, появляясь в романах Леонида Острецова, приобретают новые характеристики, инкрустируются автором в современный европейский мир конца XX века. Имплицитно в прозе Острецова присутствуют и другие локусы Грина, которые размещены на авторской карте Лилианы и даны в латинском варианте написания: Сан-Риоль (Saint-Riole), Каперна (Caperne), Покетт (Pockett) и другие. На карте вместе с собственно гриновскими городами сосуществуют локусы Л. Острецова: pare de Terrincours (Терринкурские холмы), Ost, Clouse, Berfont, Lionst, Torniers, Maindeiiier, Sen-Juan, Grand Lie, Kindzous, Brindaux, Liegea, Ectus. Большая часть указанных локусов Л. Острецова является только декорациями, помогающими представить очертания Лилианы, в рамках которой разворачивается сюжет.

Зурбаган (Zourbagan) Леонида Острецова — это столица Лилианы (Liliane), в которую отправляется главный герой. В прозе Грина также присутствует локус Лилианы, в том числе в рассказах «Возвращенный ад» и «Мрак»¹¹. Среди гриновских характеристик Зурбаган сохраняет «климатическую характеристику» («Природа здесь субтропическая» (21)) и признак «шумности»/ «звучности»¹². Описание Зурбагана в прозе Острецова дается через сравнение с северной столицей России: «Сверху он напомнил мне Петербург на фотографиях, выполненных с высоты птичьего полета, только более холмистый и зеленый, нежели наша северная столица. <...>. Повсюду торчали остроконечные шпили и башни, вдалеке промелькнула группа небоскребов — видимо, деловой центр» (16—17). Как видим из описания, город в романе Острецова обретает конкретное временное оформление, которое отчетливо соотносится с концом XX века за счет появления в тексте элементов действительности современного человека и неологизмов XX века: «небоскребы», «бизнесмены», «белый БМВ» (19), «фотоателье «Кодак»» (74), «красный фиат» (76), рак и СПИД (158), телевизионная реклама (126), Космополитен (359) и других знаков, которыми изобилует роман, что характерно для массовой литературы¹³. Кроме того, в романе даются ссылки на реальные исторические события и реалии: Вторая мировая война (115), Англия, США, Бразилия и Австралия (120), Париж, Лондон, Вена (127), нефтяные акции, чеченская нефть (125). В описании современного Зурбагана также присутствуют знаки XX века: «Огромные дома с архитектурными изысками, толпы людей, несметное количество припаркованных машин, витрины ресторанов и магазинов — вот образ представшей передо мной лилианской столицы» (19). Зурбаган Острецова — «огромный европейский мегаполис» (83), который подробно описан в романе. Отправляясь гулять по ночному городу, герой попадает на улицу Гардена (83): «это была пешеходная зона, похожая на московский Арбат, только более цветущая, засаженная вдоль домов пахучими кустарниками, высокими раскидистыми пальмами и кипарисами» (83—84).

В прозе Грина есть упоминание о мысе Гардена. В романе Острецова в Зурбагане недалеко от улицы Гардена расположен ресторанчик «с поэтическим и довольно типовым для Зурбагана названием «Бегущая по волнам»» (84—85). Своим названием ресторан обязан одноименному роману Грина. Среди других примет Зурбагана: «Зурбаганский университет» (115), «зурбаганская бухта», «зурбаганская ратуша», «богатые фирмы Зурбагана и Сан-Риоля» (119), «зурбаганская национальная галерея» (270); «статья 63/2 Лилианского административно-хозяйственного кодекса «по праву первого собственника бесхозного объекта» (117). Гриновский город Кунст-Фиш (рассказ «Убийство в Кунст-Фише») — обладатель «роскошных парков» [IV, 204]. В романе «Все золото мира, или отпуск в Зурбагане» этот локус более детально описан, заполняются лакуны, связанные с историей и расположением города, «кажется пригород Зурбагана» (15). Л. Острецов придумывает Кунст-Фишу новую легенду: «уютный массив частных домов, расположенный на длинном пологом склоне, который спускался к самому морю» (153). «Когда-то в старину так назывался то ли один из здешних феодальных замков, то ли деревня. А сейчас название распространилось на всю городскую окраину. <...> В восемнадцатом веке так назывался один из замков, который, как я понимаю, сейчас находится на территории национального парка <...>» (153—154).

Как и у Грина, у Леонида Острецова в рамках одной системы координат сосуществуют реальные и вымышленные локусы: Париж, Москва, Петербург, Зурбаган, Лисс, Каперна, Кунст-Фиш. Обращает на себя внимание локальная привязанность затекстовых элементов и датировка романов: «Самара—Зурбаган—Москва, 2001—2002 гг.» (477). Во втором романе Л. Острецова «Разработчик или Побег в рай» — «Самара — Зурбаган — Гель-Гью — Москва, 2004 г.»¹⁴. Подобные затекстовые структуры с сочетанием реальных и вымышленных координат характеризуют отдельные тексты Грина. Интересно сопоставить карты Лилианы и Гринландии. Карта Гринлэнда не была создана Грином, а реконструирована по его произведениям. Лилиана — европеизированная страна, находящаяся недалеко от Франции, имеющая связи с Россией (авиалинии) и свою историю, в которой отразились общемировые исторические события и процессы. Столица Лилианы, как и Гринлэнда, — Зурбаган. Не все локусы Грина, закрепленные на карте Грин-лэнда, нашли отражение на карте Лилианы. Например, город Херам, Остров Рено, Амамбо, река Зерра и многие другие гриновские локусы остались за пределами карты Л. Острецова. Писатель обращается к «сильным» в интертекстуальном плане локусам Грина, а также дорисовывает Лилиану, добавляя новые локусы. Например, недалеко от Кунст-Фиша находятся Терринкурские холмы.

Л. Острецов подробно описывает Лилиану, в том числе и ее ландшафт, а также предлагает читателям историю образования Лилианы: «...с момента ее основания авантюристами из разных стран во времена крестовых походов до объявления полной независимости после Второй мировой войны» (16). В романе упоминается вино «Херам» (24), через этот знак роман связан с гриновской прозой, так как отражает название одноименного города Грина. Матросы Гель и Гью — аллюзия названия гриновского города Гель-Гью.

Наряду с элементами текстовой реальности гриновской прозы, в романе появляется и фигура Александра Грина — текстообразующая персонального сверхтекста¹⁵ писателя: «В центре напротив здания ратуши, возвышался памятник Александру Грину, именем которого именовалась сама площадь. Грина лилианцы бесконечно уважают за то, что он воспел их страну в своих бессмертных произведениях. Писатель стоял во весь рост, почему-то в старинном распахнутом камзоле, с книгой в руке, и взгляд его был устремлен вдаль на морской горизонт» (25).

Кроме функционирования локусов и других «знаков» гриновского кода, в прозе Леонида Острецова можно говорить об имитации стиля Александра Грина. Любовь Грина к эпиграфам из романтической и приключенческой литературы нашла отражение в первом романе Леонида Острецова, который открывают эпиграфы из «Острова Сокровищ» Р.Л. Стивенсона, а также из «Легенд и мифов Древней Греции» Н.А. Куна.

Для прозы Грина характерны прозиметрические конструкции за счет включения в массив прозаического текста стихотворного фрагмента, что характеризует и романы Л. Острецова. Внесение в прозаический текст стихотворного фрагмента делает его полиструктурным — прозиметрическим, а также привносит стиховое начало¹⁶. Такое проявление стихового начала не редкость для А.С. Грина. Герои его произведений поют песни, читают стихи, например, Хонс («Имение Хонса»), Тарт поет песню «Кто спит на вахте у руля...» («Остров Рено»). В рассказе Грина «Кирпич и музыка» появляются слова из народной песни XIX века «Маменька родимая, свеча неугасимая». В романе «Все золото мира, или Отпуск в Зурбагане» в структуру прозаических глав вводятся стихотворные фрагменты, стилизованные под сонеты Гильома дю Вентре, причем в отдельных стихотворных отрывках содержатся знаки гриновского кода:

Неужто суждено мне умереть
Вдали от стен родного Зурбагана?
Предпочитая ласковую плеть,
Удару шпаги или ятагана... <...>
Гильом дю Вентре (85).

Герои романа «Все золото мира, или отпуск в Зурбагане» имеют русские имена (Сергей, Борис, Надежда, Светлана — жители России), французские (Гильом дю Вентре, Жан Клевесси) и имена смешанного типа, образованные по модели гриновских имен, претендующие на «многонационального» (Тренган, Сурет, Карье, Арроуз Кренган). Вторая и третья группа имен характеризуют в художественном мире Острецова жителей Лилианы. Этот способ номинации героев в большей степени характерен для гриновской прозы. Сверхтекстовый характер прозы Грина находит отражение в историко-литературном процессе. В частности, в произведениях писателей современной массовой литературы. Это подтверждает тезис о мощном сверхтекстообразующем потенциале прозы А. Грина, гриновского кода, функционирование которого в интеретексте приводит к тенденции выделения Гриновского текста русской литературы.

Примечания

1. Ковский В.Е. Романтический мир Александра Грина. — М.: Наука, 1969. — С. 11.

2. Там же.

3. Лопуха А.О. Эстетический идеал и специфика его выражения в творчестве А.С. Грина. Автореф. дисс. ... к.ф.н. — Петрозаводск: 1987. — С. 15—16.

4. Киркин Ю.В. Александр Грин: Библиографический указатель произведений А.С. Грина и литературы о нем 1906—1977 гг. / Худ. Е.Л. Сумнительный. — М.: Книга, 1980. — С. 52.

5. Острецов Леонид // Авторы издательства «ВАГРИУС». Цит по: http://www.vagrius.com/authors/index.php?author=283

6. Леонид Острецов в интервью журналу «Босс» отметил: «Грин — один из моих любимых писателей, поэтому в своих романах я постарался интегрировать созданный им несуществующий мир в современную европейскую действительность». См.: Парамонова Татьяна. Человек из Лилианы // Ж. Босс. — 2008. — 120. — С. 83.

7. Притула Виктор // Газета. Слово. — 2005. — 44. 11 ноября. Цит. по: http://www.gazeta-slovo.ru/slovo.nsf.

8. Лукашкина Наталья. Острецов опередил Дэна Брауна // Газета. Навигатор. — 2005. — 45 (569). 21 ноября. — С. 4.

9. См.: Острецов Леонид. Все золото мира, или Отпуск в Зурбагане: Роман. — М.: Вагриус, 2004. Далее ссылки на роман будут приводиться по этому изданию в тексте, в скобках указываются страницы.

10. См.: Парамонова Татьяна. Указ. соч. — С. 83.

11. См.: Грин А.С. Собр. соч.: в 6 т. / В. Ковский, Вл. Россельс, Е. Прохоров; под общ. ред. Вл. Россельса. — М.: Правда, 1980. Далее ссылки на это издание приводятся в квадратных скобках: римская цифра — том, вторая — номер страницы. В рассказе «Возвращенный ад» герои «пересекали озеро Гош в начале золотой осени Лилианы» [III, 330]. В рассказе «Мрак» «в горные леса Лилианы» отправились рассказчик и Рифт. См.: Грин А.С. Собр. соч.: В 5 т. — М.: 1991—1994. — Т. 3. — С. 47.

12. Сравни описания Зурбагана в гриновской прозе. В рассказе «Фанданго» (1927) герой из Петрограда попадает в южный Зурбаган: «Я слышал звуки, городской шум. За уступами крыш, разбросанных ниже этого дома, до судовых матч и моря, блестящего чеканной синевой волн, стучали колеса, пели петухи, нестройно голосили горожане» [V, 543]. Признак «шумности» дается и в рассказе «Вокруг света» (1916): «в зурбаганской веселой толпе» [V, 214].

13. См.: Черняк М.А. Феномен массовой литературы XX века. — СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2005. — С. 195—214. Исследователь говорит о «поэтике повседневности» как о важнейшей типологической характеристике произведений массовой литературы вслед за Р. Бартом, который называет этот принцип массовой литературы «эффектом реальности» (Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. — М.: 1994). См. также: Бойм С. Общие места: Мифология повседневной жизни. — М.: 2002.

14. Острецов Леонид. Разработчик, или Побег в рай: Роман. — М.: ВАГРИУС, 2005. — С. 429.

15. См.: Меднис Н.Е. Сверхтексты в русской литературе. — Новосибирск: 2003.

16. См.: Орлицкий Ю.Б. Стих и проза в русской литературе. — М.: РГГУ, 2002. — С. 411—413.