II.II. Хронотоп Александра Грина

Изучение хронотопа страны, созданной Александром Грином, правильно будет начать с тщательного исследования топонимов, ведь именно с нового, необычного названия открывается перед читателем каждое незнакомое место в Гринландии.

Прежде всего, страна Грина отличается от многих сказочных стран тем, что не имеет названия, данного самим автором. Сухих пишет, что «самый элементарный способ обозначить пространство, место действия — это его назвать»¹.

Название Гринландия, «Земля Грина», было придумано не писателем, а советским критиком К.Л. Зелинским². На наш взгляд, этому может быть два объяснения. С одной стороны, Грин, возможно, просто не счел это необходимым: Страна и так всегда была с ним, а потом он открыл ее нам. С другой стороны, если учесть первое появление Гринландии перед читателем, можно рассмотреть такую гипотезу: Грин стремился подчеркнуть ее реальность; изобразить страну как уже знакомый всем уголок мира, известный настолько, что даже называть его лишний раз не требуется. Подобные примеры уже были в литературе: так, можно вспомнить, например, Свифта или Дефо, которые тоже когда-то «вписали» свою страну в реальную земную географию.

Забавным, впрочем, может показаться тот факт, что в одном из последних романов Грина, «Дорога никуда», возникают «отмели Гринленда» (VI, 124), причем по контексту создается ощущение, что «Гринленд» — название материка. Если записать название по-английски, то выйдет «Grinland», что и переводится как «Гринландия». Так что, в какой-то степени, наименование «Гринландия» в произведениях писателя все-таки появилось.

Художественные топонимы страны можно разделить на реальные и вымышленные³. Н. Вержбицкий вспоминает, как однажды он спросил у писателя, почему тот «избегает точной географии и обычных имен для своих героев. Он сказал мне по этому поводу: "Не думаю, что у тебя изменится отношение, ну, скажем, к Гамлету, если тебе скажут, что он не датчанин, а, допустим, житель Новой Зеландии..."»⁴.

Здесь нельзя не вспомнить о том, что главным для Грина всегда оставались люди, их мотивы и поступки. Арнольди писал: «В своей вымышленной стране он находил людей, каких не обнаруживал в обыденном мире. Они были для него реальны, как реален был для него мир, в котором он их поселил. И он показывал во всей правдивости их чувства, мысли, побуждения»⁵.

В стране Грина в реальное причудливо переплетается с вымышленным, все время удерживая читателя на границе сказочного и обычного миров.

Топонимы и имена в Гринландии действительно очень необычны; мы попробуем определить, откуда взялся тот или иной топоним, и как он может быть связан с реальным миром. Уместно будет начать изучение хронотопа Гринландии именно с этого, ведь, как пишет Мельникова, имена собственные «представляют один из способов отражения взгляда писателя на окружающий мир»⁶.

Надо оговорить, что различные топонимы в Гринландии можно разделить на следующие группы: 1) одиночное, обычно единожды упомянутое название, не объясняющее, чем является объект (Котомаха, Крене,...); 2) одиночное, иногда повторяющееся название, содержащее минимальную характеристику (высота Сениара, Лягушачий мыс,.); 3) название, либо встречающееся неоднократно и в процессе повествования обретающее полноценную характеристику, либо сразу данное с подробным описанием (Лисс, Гель-Гью, Зурбаган и прочие значительные места)⁷.

В целом, меньше всего в произведениях встречается топонимов, относящихся к первой группе. Как правило, писатель рано или поздно дает некоторое указание, позволяющее хотя бы примерно определить, чем является то или иное упоминание. Нечасто, впрочем, мы можем прочитать и подробную характеристику — она, обычно, относится к самым крупным и важным местам Гринландии. Логично, что больше всего у Грина встречается топонимов из второй группы — это позволяет ему обрисовать читателю картину местности, но не углубляться в неважные для повествования детали того или иного географического объекта.

Итак, определив, какого рода топоним оказался перед нами, мы можем говорить о том, как именно он создавался. Разумеется, надлежит помнить, что создание оригинального топонима в художественной речи неизменно «следует определенным правилам и нормам, подчиняется существующим и действующим в языке законам (фонетическим, словообразовательным и т. д.)»⁸. Следовательно, писатель, при создании собственных имен, всегда опирается на уже существующие словообразовательные модели.

Говоря об ономастике, требуется упомянуть, что топонимы в Гринландии разделяются так: 1) полностью реальные; 2) имеющие в названии часть от реально существующего места; 3) полностью вымышленные.

Мы считаем необходимым подчеркнуть, что практически всем топонимам Грина присуща «так называемая нарочитая "иностранность", или интернациональность, внеязыковость и фантастичность, то есть то, чего нет в действительности, потому что они — вымысел»⁹. Очевидно, что это сделано с определенной целью: погрузить читателя в особое настроение. С одной стороны, мы при этом понимаем, что находимся в иной, вымышленной стране; с другой, даже если объяснить название какого-то места подчас невероятно сложно, языковые созвучия наводят нас на мысли о примерном происхождении названий. Таким образом, топоним, напомнивший, например, о Франции, возможно, создаст и соответствующее настроение.

Обратимся же к топонимам.

Полностью реальные названия мы оставим в стороне, хотя они в достаточном количестве присутствуют в произведениях Грина и, без сомнения, являются «связующими мостиками» между реальным миром и вымышленной страной.

Отдельные топонимы можно назвать «переходными» от реальности к вымыслу. Мы рассмотрим некоторые из них.

Так, один из первых — река Адара. Всем известна большая голубая звезда под названием Адара, расположенная в созвездии Большого Пса, но Грин выбирает это название для одной из самых крупных рек страны. Она впервые встречается нам в самом начале знакомства с Гринландией, в рассказе «Дьявол оранжевых вод», а затем периодически появляется в произведениях. Здесь, к сожалению, невозможно понять (или попытаться определить), почему река была так названа. Единственная возникшая гипотеза отсылает нас к другой, реально существующей реке Аларе. Эта река расположена в Турции и известна, в том числе, потому, что лес расположился почти на ее берегах, временами отступая и образуя живописную долину. Адара же, впервые встречаясь читателю, описана так: «<...> я увидел, что лес то подходит к реке, то, втягиваясь полукругом, открывает песчаные мели, лужайки и змеевидные лужи. <...> полноводная Адара лениво кружила стрежи, темнея в спокойном блеске тонущими отражениями противоположного обрывистого лесного берега» (I, 398). Некоторое сходство с пейзажами Алары здесь есть.

Мог ли Грин знать, да еще в таких подробностях, о турецкой реке? Маловероятно, но допустимо.

В самом начале рассказа «Сердце пустыни» встречаемся мы с водопадом «Альпетри»: «Так, например, легенда о бриллианте в тысячу восемьсот каратов, ехидно и тонко обработанная ими меж бокалов шампанского и арией "Жоселена", произвела могучее действие, бросив тысячи проходимцев на поиски чуда к водопаду Альпетри, где, будто над водой, в скале, сверкало чудовище» (IV, 139). Здесь ассоциация возникает достаточно быстро. Даже те, кто не бывал в Крыму, возможно, вспомнят знаменитую скалу Ай-Петри, чье название перекликается с названием Гриновского водопада. Кроме того, именно в склоне массива Ай-Петри существует крупнейший водопад Крымского полуострова. Быть может, именно эти два факта и подсказали писателю название водопада.

Невозможно не вспомнить город «Лисс», появляющийся во многих произведениях. В статье «Загадочные имена Александра Грина», автора которой нам не удалось определить, про этот город написано так: «Лисс — порт неподалеку от Каперны — можно назвать лингвистическим перекрестком Лиссабона и Улисса, далекого конкретного города и темы странствий»¹⁰.

Далее, в рассказе «Бродяга и начальник судьбы» герой утверждает, что он «работал в висячих садах герцогини Джоанны Фиоритуры» (IV, 221). Разумеется, на ум сразу же приходят «висячие сады Семирамиды», хотя и здесь невозможно узнать, стремился ли напомнить о них писатель.

Теперь мы приведем пример еще нескольких, менее заметных топонимов, которые вполне могли быть связаны с реальным миром.

Город «Дагон», встречающийся в «Бегущей по волнам» мог служить напоминанием о французском городке Дагонвиль. Город «Коменвиль» (рассказ «Новогодний праздник отца и маленькой дочери») так же созвучен с французским городом (Роменвиль). Кроме того, можно упомянуть станцию Лим (из «Легенды о Фергюссоне»), что напоминает нам одновременно и столицу Перу — Лима и реку Лим в Югославии¹¹. Имеет ли отношение «Амерхаузен» (рассказ «Заколоченный дом») к немецкому городу Оберхаузен — неизвестно, но, в любом случае, определенный, немецкий оттенок рассказу придает.

Есть еще некоторые топонимы, отчасти напоминающие названия реального мира, но связь их столь туманна, что мы не беремся утверждать ее наличие, а потому переходим к названиям вымышленным.

Их у Грина больше всего и, разумеется, рассмотреть их все, не являющиеся конкретным объектом нашего исследования, невозможно, да и не нужно. Мы оговорим лишь отдельные, самые крупные или интересные названия.

Вот, например, город «Гель-Гью». Топоним звучит загадочно и непонятно, но можно вспомнить греческое «Ήλιος», «helios» — солнце. Хотя Гель-Гью возникает еще в ранних рассказах Грина, все же это лишь упоминания, не включающие в себя описание города. Гель-Гью впервые предстает перед нами вечером, и все же город наполнен золотым светом: «<...> мы подходили к Гель-Гью. Я стоял у штирборта с Проктором и Больтом, наблюдая странное явление. По мере того как усиливалась яркость огня маяка, верхняя черта длинного мыса, отделяющего гавань от океана, становилась явственно видной, так как за ней плавал золотистый туман — обширный световой слой. Явление это, свойственное лишь большим городам, показалось мне чрезмерным для сравнительно небольшого Гель-Гью, о котором я слышал, что в нем пятьдесят тысяч жителей. За мысом было нечто вроде желтой зари» (V, 103). И это только начало! Дальнейшее описание также включает в себя золотые оттенки: «Половина горизонта предстала нашим глазам в блеске иллюминации. В воздухе висела яркая золотая сеть; сверкающие гирлянды, созвездия, огненные розы и шары электрических фонарей были, как крупный жемчуг среди золотых украшений. Казалось, стеклись сюда огни всего мира» (V, 103).

Таким образом, мы вполне можем доказать, что отсылка к солнцу в названии этого города вероятна.

В позднем рассказе «Пари» возникает «Город Фельтон на острове Магескан» (VI, 472). Как пишет Е. Раскина, название острова могло возникнуть от слов «маг, магия»¹². Эта гипотеза тем более имеет право на жизнь, учитывая, что герои оказываются на нем (из-за пари) как по волшебству. Они не знают где они и как добирались в это место. Чтобы узнать это, надо спросить — и получить ответ, при этом проиграв пари. Чтобы осознать себя на чудесном острове и решить остаться там (что и делает один из героев), надо заведомо проиграть, отказаться от денег. И тогда в награду — магическим образом — ты получишь чудесный, лучший в мире выигрыш. История оказывается вполне волшебной, даже если все в ней поддается логике; потому и чудесный остров вполне закономерно содержит в себе «магию».

Если говорить о более мелких топонимах, следует отметить выявившуюся тенденцию: названия рек у Грина иногда созвучны женским именам. Так возникает река «Лилиана» в «Алых парусах» (и при этом мать Грэя зовут Лилиан); затем в «Сладком яде города» появляется «Антонилла» (чудное, но вполне вероятное, особенно в Гринландии, женское имя). Рассказ «Продавец счастья» мельком сталкивает нас с чудным названием реки «Зерра», а, между прочим, имя Зера считается привычным среди крымских татар.

Конечно, это верно далеко не для всех (и даже не для большинства) рек, но вероятно, что такие имена-названия были выбраны автором не случайно.

Встречается в рассказе «Четырнадцать футов» река с таинственным названием «Асценда». Непонятное на первый взгляд, оно (вероятно) могло быть образовано от английского глагола «to ascend», одно из значений которого — «восходить» (о солнце). А река расположена совсем рядом с Солнечными горами и Солнечными карьерами: «далеко впереди, внизу, блестела тонкая петля Асценды, от закругления которой направо лежал золотоносный отрог Солнечных Гор» (VI, 432). И, возможно, такое название было дано умышленно.

Среди вымышленных топонимов есть у Грина названия и совсем незамысловатые, сразу же раскрывающие суть. Их не так много, но упомянуть все же необходимо. Пролив Бурь, город Южный порт, Лягушачий мыс, Чистые озера, роща Заката, Сигнальный пустырь и Сигнальная бухта, Ледяной ручей, пропасть Лошадиная голова, Жемчужный водопад, берег Дремучих лесов, Поющих ручьев, долина Поющих деревьев, Солнечные карьеры и Солнечные горы. Все эти названия звучат достаточно просто, но все же являются очень характерными именно для Гринландии.

В целом, надо сказать, что «для гриновских собственных имен характерно не смысловое, а звуковое сращение с образом»¹³, что мы весьма наглядно показали выше.

Разумеется, мы рассмотрели лишь часть топонимов, попытавшись предположить, как на языковом уровне Грин создавал свою страну. И теперь самое время вернуться к ее хронотопу.

Мы считаем, что хронотоп Гринландии выстроен особенным образом: основную роль здесь все же играет пространство, а время всегда оказывается чуть позади и гораздо меньше влияет на сюжет, героев и вообще действие. Медведева в своей работе «Вымысел vs Мимесис» подчеркивает, что именно это впоследствии «повлекло за собой многочисленные упреки в "отрыве" Грина от социально-исторической действительности»¹⁴.

Тем не менее, важно помнить, что «временно-пространственные определения в искусстве и литературе неотделимы друг от друга и всегда эмоционально-ценностно окрашены»¹⁵; Бахтин отдельно указывает на важность целостного восприятия хронотопа.

Если вспоминать сочетание времени и пространства в хронотопе Гринландии, то очевидно, что время играет общую (впрочем, не менее глобальную роль). Именно оно наполняет страну настоящей жизнью, сгущает человеческие образы на определенных этапах пространства. По словам Н.Г. Медведевой, «хронология событий в произведениях писателя весьма произвольна. <...> С реальными историческими процессами сюжеты Грина соотносимы очень редко и косвенно»¹⁶.

Гринландия «представляет собой как бы монтаж примет и признаков самых разных <...> формаций»¹⁷, что позволяет автору «пристально исследовать конфликты, возможные в любом <...> обществе»¹⁸. В одних и тех же морях плавают подводные лодки, военные крейсера и парусники. Конные экипажи на улицах города мчатся чуть ли не рядом с автомобилями. Так же странно в городе вдруг возникает реклама кинематографа и даже роботы. Ковский подчеркивает, что «сосуществование в гриновских произведениях двух миров, один из которых экзотически стилизован, а другой — нарочито модернизирован, совершенно опрокидывает наши временные представления»¹⁹.

В то же время, для читателя становится очевидным, что А.С. Грин, рисуя свою страну именно такой, сам определенно симпатизирует ушедшей эпохе. В рассказе «Корабли в Лиссе» есть слова о человеке, который «предпочтет лошадей — вагону; свечу — электрической груше; пушистую косу девушки — ее же хитрой прическе, пахнущей горелым и мускусным; розу — хризантеме; неуклюжий парусник с возвышенной громадой белых парусов, напоминающий лицо с тяжелой челюстью и ясным лбом над синими глазами, предпочтет он игрушечно-красивому пароходу» (IV, 237). И во многих текстах именно такие люди являются центральными героями, в то время как поклонники модерна показывают отнюдь не лучшие душевные качества. Таким образом, сочетая в своей Гринландии различные эпохи, Грин позволяет читателю рассматривать героев через призму времени, через пространство, окружающее того или иного персонажа.

Обобщая все вышесказанное, можно привести определение Загвоздкиной, которая характеризует страну так: «Гринландия — это мироздание, созданное по аналогии с мифопоэтическими построениями XX века, — как целостная, организованная в соответствии с определенными философскими, идейными, эстетическими принципами писателя вселенная, у которой есть свои пространственно-временные параметры, свои законы развития, свои идеи, герои, сюжеты и коллизии»²⁰.

По воспоминаниям современников Грина можно определить, что страна писателя была гораздо больше, чем он мог (и успел) показать в своих произведениях. Так, Лидин в очерке «Остров Триголотид» пишет о любопытном разговоре, состоявшемся однажды между ним и писателем. Грин и Лидин случайно столкнулись на одном из банкетов, в процессе разговора Грин и поведал, что «у него есть свой остров. <...> Остров Триголотид, подход к нему опасен из-за коралловых рифов»²¹. Нигде позднее этот остров более не упоминается, но нет сомнений, что он занимал в Гринландии свое определенное место, которое точно знал только писатель.

В рамках одного произведения хронотопов всегда существует несколько. Они переплетаются в своем множестве, но, тем не менее, один из них превалирует над остальными. Именно этот хронотоп «задает настроение» всему сложенному миру, можно сказать, управляет прочими. И, если мы говорим о прозе А.С. Грина, главным хронотопом, безусловно, является страна Гринландия.

Прежде чем рассматривать хронотопы страны подробно, мы еще раз очертим все, что рассмотрели в этой главе. Во-первых, мы определили понятие хронотопа, исходя из которого и будем изучать время и пространство Гринландии. Во-вторых, нами был представлен анализ топонимов Гринландии; на наш взгляд, названия являются неотъемлемой частью хронотопа, и их изучение необходимо для лучшего его понимания. В-третьих, мы показали, как именно сочетаются различные эпохи в стране. В завершении главы мы оговорили превалирующую роль пространства в хронотопе Страны и раскрыли понятие «Гринландия».

Теперь мы обращаемся к ее хронотопам, чтобы исследовать их развитие.

Примечания

1. Там же. С. 140.

2. Зелинский К.Л. Жизнь и творчество А.С. Грина. С. 3—35.

3. См.: Сухих И.Н. Теория литературы. С. 140.

4. Вержбицкий Н. Светлая душа // Воспоминания об А.С. Грине. С. 214.

5. Арнольди Э.М. Беллетрист Грин. С. 280.

6. Мельникова Л. Преодолев «нестерпимую привычность имен...» (собственные имена в творчестве А.С. Грина) / Сост. А.А. Ненада. Александр Грин: Жизнь, личность, творчество: Статьи, очерки, исследования: [К 130-летию со дня рождения]. Феодосия, 2010. С. 91.

7. См.: Калмыков С.В. О географии страны Грина // А.С. Грин: взгляд из XXI века. К 125-летию Александра Грина: сб. статей по материалам Международной научной конференции «Актуальные проблемы современной филологии». Киров, 2005. С. 145.

8. Мельникова Л. Преодолев «нестерпимую привычность имен...» (собственные имена в творчестве А.С. Грина). С. 91.

9. Там же. С. 93.

10. URL: http://www.km.ru/glavnoe/2000/08/22/literatura-v-mire/zagadochnye-imena-aleksandra-grina

11. См.: Мельникова Л. Преодолев «нестерпимую привычность имен...» (собственные имена в творчестве А.С. Грина). С. 91.

12. URL: https://gumilev.ru/about/206/

13. Мельникова Л. Преодолев «нестерпимую привычность имен...» (собственные имена в творчестве А.С. Грина). С. 94.

14. Медведева Н.Г. Вымысел vs Мимесис. С. 8.

15. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. С. 391.

16. Медведева Н.Г. Вымысел vs Мимесис. С. 10.

17. Ковский В.Е. Блистающий мир Александра Грина. Т. 1. С. 21.

18. Там же.

19. Ковский В.Е. Романтический мир Александра Грина. С. 202.

20. Загвоздкина Т.Е. Особенности поэтики романов А.С. Грина: Проблема жанра: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Вологда, 1985. С. 7.

21. В. Лидин. Остров Триголотид. С. 305.