О.А. Логачева. «Рассказ Александра Грина "Преступление Отпавшего Листа"» (Опыт анализа)

Александр Грин... Для меня это имя связано прежде всего с одним из любимейших уголков Земли — крымским городом Феодосией («богом данной»), где писатель поселился в пору его творческой зрелости.

Мне посчастливилось бывать в Феодосии почти каждый год, начиная с 1963-его. Последняя встреча с этим гостеприимным городом произошла в далеком уже 1989-ом году. Безбрежные просторы моря, яркое южное небо с белыми причудливых очертаний облаками и корабль, всегда стоявший на горизонте Феодосийского залива. Особенно нравилось любоваться открывающейся панорамой моря откуда-нибудь с возвышенности, представляя, как на синем море появляется гриновский белый корабль с алыми парусами... И он появился.

В 1970 году на улице Галерейной, где с 1924 по 1930 годы жил в Феодосии Грин, был создан в виде старинного парусного корабля литературно-мемориальный музей А.С. Грина. А в 1981 году здесь возник «гриновский квартал». На стене здания музея красовалось скульптурное панно «Бригантина». Корабль как будто плыл по волнам, превращая мечту в реальность...

А внутри дома-музея все было, как у настоящего корабля: каюты, канат, морские приборы и карты, маячные фонари, диковинные раковины, модели парусников... Вот «Каюта капитана». Она когда-то была рабочим кабинетом Грина, но теперь это каюта, в которой есть даже английская подзорная труба, барометр... Здесь Грин писал страницы «Бегущей по волнам», «Золотой цепи», «Джесси и Моргианы». Многие рассказы он сочинил именно в этой комнате.

Феодосия обладает притягательной силой, действие которой испытал на себе Александр Грин, как, впрочем, и Айвазовский, и Волошин, и Богаевский. Грин обрел в Феодосии море, о котором мечтал и к которому всегда стремился. Он нашел здесь уединение, так необходимое ему для работы. Писатель был очарован красотой крымской природы, и в своих выдуманных историях использовал вполне реальные пейзажи, которые он видел, путешествуя по Восточному Крыму, восхищаясь загадочным Кара-Дагом, Судаком, бродя по окраинам Феодосии. Как отмечал К. Паустовский, «...приморская жизнь была той реальной питательной средой, которая давала ему возможность выдумывать свои рассказы.» (Паустовский К. Жизнь Александра Грина // А. Грин. Четырнадцать футов. Рассказы. -Кемерово: Кемеровское книжное издательство, 1978. — С. 15).

Вадим Ковский в книге «Романтический мир Александра Грина» (М.: Наука, 1969. — С. 271) приводит слова М. Шагинян, размышлявшей в 30-е годы над тем, почему новеллиста Грина, роман-тика, «так странно и одиноко просуществовавшего в нашем кругу реалистов», любят читать и «в чем его тема». И сама же ответила на свой вопрос: «Открывателем новых стран был Грин не на морях и океанах, а в той области, которая отвлеченно называется «душой человека».

И действительно, Грин, как опытный психолог, проникает во внутренний мир человека, исследует его, мастерски изображает духовный мир личности в своих произведениях. Грин — это не только светлая сказка, мечта о море, но и проблемы добра и зла, любви и ненависти, решение которых требует глубокого психологического анализа поступков человека.

Произведениям Александра Грина присущ особенный психологизм. Писатель, раскрывая внутренний мир человека, часто обращает внимание на случаи нарушения психики, что сближает его с Достоевским. В рассказе «Преступление Отпавшего Листа» (1918) автор описывает явления, «...которые проходят сегодня по ведомству неизвестного тогда понятия парапсихологии: внушение и чтение мыслей на расстоянии». (Ковский В. Мастер психологической прозы // А.С. Грин. Психологические новеллы. — М.: Сов. Россия, 1988. — С. 10).

У главного героя рассказа, развившего в себе экстрасенсорные способности, экзотическое имя Ранум Нузаргет. Другие персонажи (прохожий и бандит) безымянные, и писатель по мере развития действия называет их по-разному: прохожий, некто, человек с мертвой душой; бандит, человек, летевший под голубым небом, пьяный исступлением человек, летевший человек. Сюжет рассказа тоже необычный. Ранум, индус, изгнанник, или Отпавший Лист, как его теперь называют, с помощью философской системы йоги овладел гипнозом, телепатией и пытался достичь духовного освобождения. Он уже готов был принять Великое Посвящение, но неожиданно пал, силой воображения дав себе все земное: власть, роскошь, наслаждение. И за это его изгнали в мир.» ... Под страхом полного уничтожения ему было запрещено проявлять силу. Он должен был идти в жизни простым свидетелем временных ее теней, ее обманчивой и пестрой игры». Однако он не смог быть равнодушным свидетелем грядущей гибели прохожего с мертвой душой. Вопреки запрету Великого Посвящения Ранум использовал силу: с помощью телепатии (это слово не употребляется в рассказе) он спасает прохожего, но его гипноз приводит к гибели другого человека — бандита. Теперь преступником становится не бандит, а сам индус, который за это преступление должен быть уничтожен. Однако Ранума пощадили ради жертвы, перед которой он не остановился, восстав против смерти духа.

В рассказе Александр Грин очень своеобразно раскрывает тему духовного, тему души. Его волнует проблема совершенствования человека, которую он в «Преступлении Отпавшего Листа» решает на религиозном материале, причем не на христианском, а на индуистском. Вторая глава полностью посвящена описанию индуистских способов избавления от бесконечного цикла жизни, смерти и перерождений через духовное освобождение. «...Ученики йогов трудились годами. Начало воспитания — отправные точки концентрации внутренней силы заключается в упражнениях». Ранум овладел серией упражнений не за 5—7 лет, как все, а менее чем в один год, благодаря исключительной силе воображения (как известно, сам Грин обладал неиссякаемым воображением).

Герои произведений Александра Грина обычно не имеют национальности, но данный рассказ — исключение. Сразу в первой главе автор сообщает о том, что Ранум — индус: «...коричневое лицо индуса с неподвижными, черными глазами...». Писатель скупо рисует портрет главного героя, сначала давая одну деталь, а затем постепенно разворачивая ее. В начале рассказа он, описывая занятие Ранума, сосредоточенно чертившего «тростью на веселом песке летнего сквера таинственные фигуры», дает некоторые детали портрета своего героя: «Со стороны можно было подумать, что этот грустный худой человек в кисейной чалме коротает бесполезный досуг». В четвертом абзаце первой главы эти детали несколько уточняются: «Он пристально смотрел на прохожих, временами оглядывавших белый халат, чалму и тон-кое, коричневое лицо индуса с неподвижными, черными глазами, остающимися в памяти как окрик или удар». Эта фраза, как и многие другие в рассказе, завораживает своей необычностью. Представляющая собой простое, осложненное причастными оборотами предложение, она начинается вполне обыкновенно, а необычной ее делает сравнение, которым фраза заканчивается: глаза «как окрик или удар». Гриновские произведения невозможно представить без таких необыкновенных сравнений. И хотя они необычны, им, как писал Е.П. Прохоров, веришь. (Прохоров Е.П. Александр Грин: -М., 1970. — С. 112).

Какие сравнения использует автор, представляя читателю другого героя-прохожего? Мертвую душу прохожего писатель сначала сравнивает с часами, затем с розой, потерявшей аромат. «Роза, потерявшая аромат», — это еще и символический образ, помогающий Грину придать глубинный смысл понятию «мертвая душа» физически живого человека. Механистические функции души «действовали отлично..., но магическое начало души, божественный свет Великой силы потух». Это то, что касается души прохожего. Портрет его лаконичен: «Ему было лет тридцать; одет он был скромно, здоров, с приятным, легким лицом и твердой походкой». Грин остается верен себе: найдя деталь, он разворачивает ее постепенно. У прохожего «живой, острый взгляд, «перегруженность заботами о семье и пище», а вот душа все-таки мертвая. «Душа прохожего была убита многолетними сотрясениями, ядом злых впечатлений, Эпоха изобиловала ими. Беспрерывный их ряд в грубой схеме возможно выразить так: тоска, тягость, насилие, кровь, смерть, трупы, отчаяние. Дух, содрогаясь, пресытился ими, огрубел и умер — стал трупом всему волнению жизни». И далее идет развернутое сравнение, снова необычное, самобытное: «Так доска, брошенная в водоворот волн, среди многоформенной кипучести водных сил, неизменно сохраняет плоскость поверхности, мертво двигаясь туда и сюда». Индус знал, что путь таких людей с мертвой душой требовал воскрешения. Он хотел помочь прохожему.

Обреченный на изгнание из далекой, знойной страны, приговоренный на «острые мучения духа, стремящегося к покою блаженного созерцания», индус «вынужден был пребывать в грязи, крови и тьме несовершенных существ, проходящих низшие воплощения» «в этом огромном городе, кипящем лавой страстей — алчности, гнева, изворотливости, страха, тысячецветных вожделений, растерянности и наглости...». Он мог читать мысли на расстоянии, «более — знать всю сокровенную сущность человеческой личности». Как это нелегко — прочитать душу человека и остаться равнодушным к его судьбе! Ранум ужаснулся, прочитав душу прохожего, а, поняв, что через два часа тот умрет еще и физически, «проникся к несчастному великим состраданием» (Александр Грин считал сострадание очень важным свойством человека).

А прохожий тем временем, не подозревая ни о чем, исчез в толпе, продолжая путь среди городских улиц. Индус мысленно следил за ним, пытаясь понять, «какой род смерти прикончит с ним...», а заодно прислушивался к ответу Великого Посвящения, к которому была обращена час назад его беззвучная страстная» речь своей сильной, жестоко наказанной душой...». Вдруг он услышал ответ, который «раздался подобно шуму крови или музыкальному восприятию». Трудно представить, как шумит кровь, но созданная с помощью опять же необычного сравнения картина впечатляет. И не только. Так же, как и эпитет «беззвучная» в сочетании с определяемым существительным «речь», сравнение ответной речи с шумящей кровью позволяет представить сам процесс телепатических отношений.

Какой ответ дало Великое Посвящение индусу?

«Тому, чье имя ныне, — Отпавший Лист.
Еще не кончен срок очищения.
Ранум! Ты вернешься, когда не будешь страдать.
Сильно земное в тебе; разрушь и проснись».

Ответ Великого Посвящения Рануму в конце первой главы словно подготавливает читателя к восприятию содержания второй главы, как уже говорилось, полностью посвященной описанию индуистских способов воспитания. В этой главе объясняется причина изгнания Ранума в мир и называется условие, при котором Ранум сможет вернуться. Он вернется, когда будет равнодушным ко всему земному, когда перестанет страдать.

Но главный герой не стал бесстрастным. В третьей главе Ранум предстает перед читателем человеком с живой душой (Грин особенно ценил в людях наличие живой души).

Итак, индус мысленно следил за прохожим и внезапно «услышал над головой яркий, густой звук воздушной машины». «Тайным путем сознания» он установил, что летчик (автор его называет бандитом) убьет прохожего с мертвой душой, бросив на углу Красной и Черной улиц снаряд (интригуют названия улиц!). «Да, — сказал Ранум, — он умрет, не узнав радости воскресения. Это тягчайшее из злодейств, мыслимых на земле. Я не дам совершиться этому». Автор подчеркивает: Ранум понимал, что погибнет сам, «но даже тени колебания не было в его душе». Индус усилием воли направил аппарат с летевшим человеком в сторону, и тот, «мягко нырнув вниз, разбился с смертельной высоты о кучи булыжника».

Интересно, что в рассказе отражаются размышления Грина об авиации, которую он не очень-то жаловал, судя по его высказыванию: «...Летательные аппараты тяжеловесны и безобразны, а летчики — те же шоферы». (Ковский В. Романтический мир Александра Грина. — М.: Наука, 1969. — С. 189). Недаром в третьей главе, где говорится о летчике, писатель называет его то «человеком, летевшим под голубым небом», то «бандитом», то «пьяным исступлением человеком», но не летчиком. А самолет — «воздушной машиной», «белым видением, гул-ко сверлящим воздух», «аппаратом». Страшное, ужасное в рассказе исходит от «аппарата», от «воздушной машины», а за «хорошо развитым, здоровым телом (телом летчика) сверкала черная тень убийства». Эта метафора усиливает ощущение угрозы, которую несет все механистическое, бездушное. Духовное начало противопоставляется механистическому. Александр Грин, по мнению В. Ковского, «в развитии авиации разглядел только посягательство общества на духовную свободу человека». Не зря, видно, рассказ заканчивается падением самолета на землю.

Обилие метафор делает язык произведения выразительным, что соответствует необычному сюжету рассказа. Метафорично и название: «Преступление Отпавшего Листа». Почему рассказ так называется? Загадка. Разгадаешь ее, только прочитав произведение. Какое преступление мог совершить Отпавший Лист? Почему героя называли так необычно? Дело в том, что Отпавший Лист — это непокорный человек, «оторванный от святого дерева, потому что совершил великое преступление, вмешавшись нематериальным проявлением воли в материальную связь явлений». Да, Отпавший Лист совершил преступление, но оно прощено, как уже было сказано. Индус оставлен жить. Проблему живой души помогает понять развернутое сравнение: в самый напряженный момент, когда герой ожидал казни, от клена «на колени Ранума упал отклеванный птицей зеленый лист, и Ранум машинально поднял предсмертный подарок дерева». Неожиданно герою предоставлено право быть одиноким и вечно зеленым живой жизнью, подобной кленовому листу... Так окончательно проясняется смысл названия рассказа, пониманию которого способствует и антитеза, выраженная в произведении многочисленными антонимами: веселый — грустный, лава страстей — покой блаженного созерцания, ад — рай, механистическое — духовное, жизнь — смерть, мертвая — живая, духовная — физическая, белый — черный, скорбь — радость, духовное — материальное, преступление — наказание и т. д. Автор противопоставляет два мира: мир огромного города с его грязью, кровью, тьмой несовершенных существ и мир блаженства Нирваны.

Обычно у городов и стран в произведениях Грина названия выдуманные, но, несмотря на это, в них узнаются черты реальных крымских городов: и Севастополя, и Ялты, и Гурзуфа...

В нашем рассказе у города названия нет, видимо, потому, что показаны отрицательные черты, присущие любому огромному городу, дан «ряд обычных мерзостей». А вот далекий угол земли, приют Великого Посвящения, далекая, знойная страна, в конце рассказа писателем называется: Индия.

Удивительно, что в данном рассказе нет описания природы (ведь Грин — мастер пейзажа). Наблюдаются лишь отдельные штрихи урбанистического пейзажа: «труба шестиэтажного дома», лавка, трамвай, угол Красной и Черной улиц, «веселый песок летнего сквера». В одном из последних абзацев единственное предложение посвящено описанию живой природы: «Клен, «распустивший над его головой широкие, тенистые ветви». Эта предельно емкая пейзажная зарисовка создает ощущение легкости и свободы в финале. Ранум, поцеловав «душистый кленовый листик, с легким сердцем удалился из сквера», в котором происходило действие. По крайней мере, главный герой физически на протяжении всего рассказа находится в сквере огромного города, хотя мысленно он переносится со скамьи сквера в другой район города или даже в небо, туда, где летит самолет. Слово «сквер», как и ключевые слова «душа», «дух», «наказание» и «преступление», употребляется в начале и в конце произведения. Своеобразно и расположение трех глав рассказа: в первой и третьей действие развивается, во второй дается экскурс в прошлое, объясняются некоторые моменты из биографии главного героя. Все это позволяет говорить о кольцевой композиции.

Рассуждая о том, что Александр Грин — открыватель новых стран в области души человеческой, М. Шагинян очень точно определила сущность его творчества. Писатель и сам признавался, что пишет о «тайных путях души», но в этом же ряду ставил: «о бурях, кораблях». Мечта Грина о море близка каждому человеку, в душе которого есть хоть немного места романтике. Но Грин — это не только романтика. Грин- это погружение в тайну человеческой души.