А.О. Ключерова. «Развёрнутые метафоры А.С. Грина: структура и семантика»

Говоря о структуре метафор А.С. Грина, нельзя не вспомнить классификацию Ю.И. Левина — на наш взгляд, самую полную и последовательную среди структурно-семантических классификаций метафор. Из всех выделенных исследователем метафорических типов для прозы А.С. Грина наиболее характерен последний — сложные метафорические конструкции (СМК), способные сочетать в себе различные по своей структуре метафоры, а также множество образных средств [2, с. 457—459].

Простейшие метафорические конструкции (состоящие из трёх компонентов), как, например, Как ни своеобразен, как ни аскетичен — по-своему, конечно, — ваш внутренний мир, вы, дорогой Гарвей, хотите увидеть смеющееся лицо счастья [1, т. 4, с. 33], или одночленные и двучленные метафоры «в чистом виде» встречаются в произведениях А.С. Грина довольно редко: они или расширяют свой состав за счёт различных распространителей, или являются частью развёрнутой метафоры и участвуют в нанизывании тропов, или тесно связаны с предшествующей или последующей метафорой одной темой.

Нераспространённые метафоры, включающие в себя большее количество компонентов, также достаточно редки в текстах А.С. Грина. Например: Стиль поднял голову без цели произвести впечатление, но от этого жеста оно кинулось и загремело во всех углах [1, т. 5, с. 409].

Часто в роли распространителей выступают эпитеты. Так, в метафорах Вечная музыка берега и моря; И он никогда не ударял по поющему камню, что на перекрёстке, где вьют из пыли и лунных лучей феи замечательные ковры [1, т. 5, с. 431] распространителями являются эпитеты вечная и замечательные. В предложении: Я подвержен гневу, и если гнев взорвал мою голову, не много надо, чтобы, забыв все, я рванулся в кипящей тьме неистового порыва дробить и бить что попало [1, т. 3, с. 18] метафору тьма порыва распространяют метафорический эпитет кипящая и оценочный эпитет неистовый.

При этом сами эпитеты также различаются по степени своей распространённости. Наиболее распространёнными являются метафорические эпитеты, представляющие собой определения, выраженные причастными оборотами: Но это так, это быль, — маленький, грустный домовой сидел у холодной плиты, давно забывшей огонь [1, т. 5, с. 429]; Санди умирает как жил, но он никогда не будет спрашивать вслух, где ваш щеголеватый Поп, потому что я воспитан морем, обучающим молчанию [1, т. 3, с. 103].

Если в первом из данных двух примеров распространённый метафорический эпитет просто характеризует существительное, то во втором примере он является распространителем при метафоре я воспитан морем. В следующем предложении метафорический эпитет, относящийся к метафоре кружево легенд, заключает в себе целую метафорическую цепочку: Случалось, что Анни интересовалась чем-нибудь в жизни Ральфа; тогда Филипп принимался с увлечением рассказывать о его отваге, причудах, великодушии и о судьбе, напоминающей сказку: нищета, золотая россыпь, покупка корабля и кружево легенд, вытканное из корабельных снастей, морской пены, игры и торговли, опасностей и находок [1, т. 5, с. 431].

В качестве распространителя при метафоре в произведениях А.С. Грина может выступать и сравнение. Например: Но там подлинная красота, — есть вещи, о которые слова бьются, как град о стекло, — только звенит... [1, т. 5, с. 408]; Тогда что-то тронулось в ее чертах мучительным и горьким теплом, но скрылось, как искра [1, т. 2, с. 63]. Во втором отрывке метафорическое сравнение скрылось как искра, входящее в состав выделенной метафоры, распространяет её, как и метафорические эпитеты мучительное и горькое.

Отметим, что для объёмной метафоры А.С. Грина обычно характерно наличие целого комплекса различных распространителей. Например: Я снова был в границе обычных чувств. Они вернулись из огненной сферы опалённые, но собранные твёрдо и точно [1, т. 3, с. 187]. В приведённом контексте функцию распространителя выполняют оценочный эпитет обычные, метафорические эпитеты опалённые и собранные, а также входящие в состав последнего наречные метафоры твёрдо и точно. В свою очередь, данная развёрнутая метафора содержит две двучленные метафоры (граница чувств и огненная сфера), находящиеся между собой в антонимических отношениях: граница обычных чувств противопоставляется огненной сфере — перифрастическому названию душевного состояния героя, в котором тот пребывал после встречи со сверхъестественным.

Генитивные метафоры в составе сложных метафорических конструкций встречаются в прозе А.С. Грина достаточно часто: Он был смугл — очень смугл, и море оставило на его лице остроту бегущей волны [1, т. 5, с. 432]; Если показать красивую вещь людям, не понимающим красоты, её непременно засидят мухи мыслишек и вороны злорадства [1, т. 5, с. 31]; Анни остановилась, слушая, как в самой её груди поет лес, и стала стучать по камню, улыбаясь, когда новая волна звона осиливала полустихший звук [1, т. 5, с. 432]. Поскольку генитивная метафора представляет собой структурно-семантическое единство компонентов, в дальнейшем при анализе сложных метафорических конструкций мы будем характеризовать каждую генитивную метафору как один из компонентов сложной метафорической конструкции.

Взаимодействие различных метафорических типов в произведениях А.С. Грина характеризуется большим разнообразием как в структурном, так и в семантическом плане. Так, в предложении могут взаимодействовать две и более развёрнутые распространённые метафорические конструкции, при этом в каждой из них можно выделить основную и распространяющие метафоры. Например: Как часто, приветствуя покойный свет жизни, доверчиво отдаемся мы его успокоительной власти, не думая ни о чём ни в прошлом, ни в будущем; лишь настоящее, подобно листьям перед глазами присевшего отдохнуть путника, колышется и блестит, скрывая все дали [1, т. 2, с. 106]. В первой из выделенных развёрнутых метафор основной является метафора доверчиво отдаемся мы его (света жизни — А.К.) успокоительной власти, а распространяющей — приветствуя покойный свет жизни. На семантическом уровне основную и распространяющую метафоры связывает представление о свете жизни как о каком-либо существе, видимом (так как его можно приветствовать) и обладающем покойным характером и успокоительной властью (следовательно, это структурно-онтологическая метафора [3, с. 120—122]), а на грамматическом — притяжательное местоимение его. Распространитель при первой метафоре — метафорический эпитет покойный (отметим также, что одним из компонентов данной метафоры является генитивная метафора свет жизни), а при второй распространители — наречие доверчиво, приобретающее в данном контексте метафорическое значение, и метафорический эпитет успокоительная. Распространителями при ведущей метафорической конструкции настоящее колышется и блестит выступают метафорическое сравнение и метафора скрывая все дали.

Таким образом, две развёрнутые метафоры в пределах одного предложения, дополняя друг друга, развивают тему настоящего.

Как уже отмечалось, «нанизываться» друг на друга в пределах одной развёрнутой метафоры могут не только метафоры, но и другие образные средства. Например: Поначалу неизменной текла и ее внешняя жизнь, но, подтачивая спокойную форму, неправилен стал тот свежий, холодный тон самодержавной души, силой которого владела она днями и ночами своими [1, т. 2, с. 106]. В данном случае первую метафору жизнь текла распространяет метафорический эпитет внешняя, благодаря которому возникает антитеза между первой простейшей и последующей развёрнутой метафорами, противопоставление внешней и внутренней жизни, выраженное в тексте посредством противительного союза но.

В метафорической конструкции неправилен стал тон души — ведущей в развёрнутой метафоре — также присутствует нанизывание: в её состав входит генитивная метафора тон души. Распространяют основную метафору метафорические эпитеты свежий, холодный, самодержавная, а также две примыкающие к ней сложные метафорические конструкции: подтачивая спокойную форму и силой которого владела она, первая из которых, в свою очередь, распространена метафорическим эпитетом спокойная.

Обратим внимание на то, как структурная связность сложных метафорических конструкций А.С. Грина проявляется на морфологическом и синтаксическом уровнях. Нередко метафорами-распространителями служат прилагательные, наречия, а также причастия и деепричастия. Особенно часто в создании ярких гриновских метафор участвуют причастные и деепричастные обороты. Так, причастные обороты, как правило, являются основным «материалом» для построения распространённых метафорических эпитетов.

Различные разряды союзов связывают и компоненты в составе одной метафорической конструкции, и сами метафорические конструкции в составе одной развёрнутой метафоры.

Типы распространителей отличаются синтаксическим разнообразием: это могут быть и слова, и словосочетания, и предложения. При этом метафоры-распространители в предложении зачастую являются обособленными определениями и обстоятельствами, а также придаточной частью сложного предложения (как правило, придаточным определительным). Всё это подтверждает тезис о том, что метафора в произведениях А.С. Грина выполняет текстообразующую функцию.

Различные виды взаимодействия метафорических типов в текстах А.С. Грина отличаются друг от друга степенью внутренней, смысловой, связности. Так, в отрывке из романа «Золотая цепь» Музыкант кончил играть свой короткий мотив и начал переливать звуки от заостренной трели к глухому бормотанию басом, потом обратно, все очень быстро. Наконец он несколько раз кряду крепко ударил в прелестную тишину морского утра однотонным аккордом и как бы исчез [1, т. 3, с. 63] две выделенные развёрнутые метафоры объединяет только тема музыки, не являющаяся основной для данного произведения.

Напротив, в следующем примере несколько последовательно и органично соединённых друг с другом метафор образуют одну развёрнутую структурно-онтологическую метафору «отчаяние — растение»: Я знаю, что такое отчаяние. Наследственность подготовила мне для него почву, люди разрыхлили и удобрили ее, а жизнь бросила смертельные семена, из коих годам к тридцати созрело черное душевное состояние, называемое отчаянием [1, т. 3, с. 346]. На наш взгляд, все метафоры, участвующие в данном нанизывании равноправны, поэтому невозможно выделить среди них ведущую и распространяющие.

Особенно интересно взаимопроникновение метафор в отрывке из романа «Дорога никуда»: Беззащитно сердце человеческое?! А защищённое — оно лишено света, и мало в нем горячих углей, не хватит даже, чтобы согреть руки [1, т. 5, с. 241]. Тема защищённости-незащищённости плавно переходит в темы света и тепла. Две первые противопоставленные друг другу простые метафоры (сердце беззащитно и защищённое сердце) взаимодействуют с последующей развёрнутой метафорой на идейно-тематическом уровне: развёрнутая метафора углубляет смысл двух предшествующих метафор, делая образ ярче и конкретнее. Именно в этой ключевой для текста метафорической конструкции заключена основная мысль романа «Дорога никуда».

Сложные метафорические конструкции, подобные последней, соотносятся с полным текстом произведения так же, как соотносятся между собой микрокосм и макрокосм. При этом и для всего текста, и для конкретной метафоры организующим и наиболее важным является смысловой уровень.

Таким образом, объёмные многокомпонентные метафоры А.С. Грина характеризуются разнообразием входящих в их состав элементов, среди которых, как правило, можно выделить основные и распространяющие, причём последние могут быть как простыми метафорами и метафорическими конструкциями разных видов, так и другими образными средствами. При помощи нанизывания распространителей создаются сложные метафорические конструкции, обладающие той степенью структурной и семантической связности, которая присуща развёрнутым метафорам, в свою очередь, также по-разному взаимодействующим друг с другом и с другими изобразительно-выразительными средствами. Данное взаимодействие выражается в текстах А.С. Грина на смысловом, морфологическом, синтаксическом и стилистическом уровнях, организующим из которых является уровень смысла, так как именно на нём формируется «ядро» метафоры.

Литература

1. Грин А.С. Собр. соч.: В 6 т. — Екатеринбург: КРОК-Центр, 1993.

2. Левин Ю.И. Структура русской метафоры // Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. — М.: Языки русской культуры, 1998. — С. 457—463.

3. Угланова И.А. Когнитивная семантика: учебное пособие. — Пермь, 2010. — 155 с.