На правах рекламы:

• предложение от infor.kz

И.Д. Шульга. «Система оппозиций в рассказе А. Грина "Фанданго" и их игровые трансформации»

В основе рассказа А. Грина «Фанданго» (1927) лежит ряд оппозиций, среди которых центральной является «север — юг». Север представлен зимним, холодным, заснеженным Петербургом 20-х гг., юг — испанским народным танцем фанданго, прибытием делегации из Испании во главе с Бам-Граном и переходом повествователя Александра Каура через картину в Зурбаган. Характер соотношения противоположных членов оппозиции «север — юг» и ряда других, связанных с ней, неоднозначен. С одной стороны, они противопоставлены, с другой — постоянно перетекают друг в друга.

А. Грин — писатель, отличительной особенностью которого выступает изощренная техника письма. Ее основные признаки — игровое обращение с языком вплоть до использования мультиязыкового анаграмматического кода, сложные приемы интертекстуального взаимодействия, наличие скрытого базового уровня семантического кодирования и системы собственно языковых приемов текстопорождения.

Тема фанданго настолько важна для Грина, что он вынес название танца в заглавие рассказа. Остановимся подробнее на описании мелодии: «Немного отвернув лицо взад, вполголоса он [дирижер] говорил оркестру: "Фанданго!" При этом энергичном, коротком слове на мою голову ложилась нежная рука в латной перчатке, — рука танца, стремительного, как ветер, звучного, как град, и мелодического, как глубокий контральто» [3, с. 348]. Структура этого описания, содержащая три сравнения, иконически отображает ритм фанданго, размеры которого 3/4 или 6/8 [1]. Кроме того, эти сравнения описывают три составляющих фанданго: 1) танец; 2) музыка (гитары) и отбивание ритма кастаньетами или хлопками рук — palmas; 3) пение.

При описании фанданго Грин использует метафору: на голову героя ложится «рука танца». Сравнение фанданго с рукой основывается на игровых межъязыковых соответствиях. Исп. palmos обозначает отбивание ритма хлопками рук в народных танцах; исп. слово palma является многозначным. Оно обозначает «ладонь, кисть руки» (откуда и развилось значение «хлопки руками»). Лексема может означать и руку целиком, но оно же обозначает и растение — пальму. Полисемия испанского palma наследует многозначность латинского palma («ладонь» и «пальмовая ветвь»), где многозначность развивалась на основе метафоры, фиксирующей сходство пальмового листа с растопыренной ладонью [6, с. 553]. Таким образом, рука танца — это пальма, которая является символом юга. Трехступенчатое сравнение фанданго с ветром, градом и контральто тоже служит цели проявления оппозиции «север — юг». В силу того что ветер находится в постоянном движении, он может соединять между собой противоположные локусы. Слово град омонимично, и Грин явно играет этим. Град — это, во-первых, старославянское название города, во-вторых, вид ливневых осадков, выпадающих в виде частичек льда в теплое время года. Также слово град может обозначать дробную множественность и использоваться в словосочетании «град аплодисментов». Слово аплодисменты восходит к латинскому applaudere — «рукоплескать» [9, с. 81]. Здесь соединяются град и palmas в обоих отмеченных значениях. Сравнение мелодии фанданго с контральто очень значимо. Контральто — это низкий женский голос, который охватывает два регистра: головной и грудной [1]. Слово контральто состоит из двух корней: contra («противоположный») и alto («высокий»). У Грина голос прямо назван низким. Здесь оппозиция «верх — низ» отсылает нас, во-первых, к анатомическому строению человека — противопоставление головы и груди (при исполнении фанданго рука «ложится» герою на голову), во-вторых, наслаивается на оппозицию «север — юг» (если взглянуть на географическую карту, низ будет находиться на юге, а верх — на севере), а в-третьих, углубляет параллель «человек — дерево».

Развертывание и одновременно снятие оппозиций происходит в стихотворении, которое рассказывает Александру Кауру испанец Бам-Гран:

На севере диком, над морем,
Стоит одиноко сосна.
И дремлет,
И снегом сыпучим
Засыпана, стонет она.
Ей снится в равнине,
В стране вечной весны,
Зеленая пальма... Отныне
Нет снов иных у сосны... [3, с. 366].

Оно представляет собой парафраз стихотворения Гейне «Ein Fichtenbaum» и его перевода М.Ю. Лермонтовым «На севере диком...». Везде присутствует противопоставление дерева, растущего на севере (у Гейне — ель, у Лермонтова и Грина — сосна), южному дереву — пальме. У Гейне исходно это противопоставление служат аллегорическому изображению любовного чувства мужчины к женщине, что поддерживается грамматическим родом слов Ein Fichtenbaum (мужской род) и Einer Palme (женский род). Заданный Гейне параллелизм дерева и человека находит свое дальнейшее развитие у Грина. Кроме того, у Грина происходит инвертирование оппозиции «север — юг», а соответственно, «сосна — пальма».

Признак сна характеризует сосну (ель) во всех трех стихотворениях. Слово сосна омофонично предложно-падежной форме со сна, что усиленно обыгрывается Грином. Две последние строчки, присутствующие только в стихотворении Бам-Грана, делают игру слов исключительно проявленной. Она поддерживается также и сюжетом рассказа, ибо повествование начинается с описания утра: «Я оделся, вышел; было одиннадцать утра, холодно и безнадежно светло» [3, с. 348]. У Гейне пальма растет в Моргенланде [10], то есть в стране рассвета (на востоке), Лермонтов передает это словами «в том крае, где солнца восход...» [4, с. 128]. В стихах Грина подобной детали нет, а в его рассказе утро, рассвет наступает в Петербурге, то есть Моргенланд находится не на юге, а на севере, не на востоке, а на западе. Соответственно, и сосна заменяется пальмой. Так, в самом начале рассказа говорится: «Однако далеко до весны, и тропический узор замороженного окна бессмысленно расстилает прозрачный пальмовый лист» [3, с. 345]. Южное растение пальма как бы перемещается на северо-запад России.

В рассказе Грина в скрытом виде присутствует уподобление людей деревьям. Это, в частности, доказывает анализ имен собственных. Фамилия героя-повествователя Каур — это анаграмма слова рука, то есть palma. Эта метаморфоза поддерживается в рассказе и другими средствами, например, в следующем описании: «...прошло несколько времени, пока я толкался на мраморной лестнице, украшенной статуями, и пил в буфете чай, сидя за стеклянным столом под пальмой, — ранее в помещении этом был зимний сад» [3, с. 362]. Здесь герой и пальма пространственно соотнесены. Грин играет также на многозначности выражения зимний сад. С одной стороны, это «сад зимой», а с другой — отапливаемое помещение, где растут растения, в том числе и тропические, которые в открытом грунте не только зимой, но некоторые и летом, не выжили бы. Следовательно, зимний сад подспудно является и летним, и южным. Однако реальный Летний сад в Петербурге зимой превращается в зимний сад (сад зимой), хотя и летом в силу отсутствия тропических растений не дотягивает до настоящего зимнего сада. На скрытое присутствие Летнего сада указывают в описании Грина статуи, а также сама процедура чаепития: Летний сад известен своими скульптурами и находящимся в нем Чайным домиком [1].

Имя Бам-Грана тоже имеет скрытую семантику и может рассматриваться как анаграмма двух немецких слов: baum («дерево») и morgen («утро»). Таким образом, Бам-Гран — это «утреннее дерево». У Гейне деревом, символизирующим утро, служит пальма, у Грина же утро двойственно, так как рассвет в рассказе наступает в северном Петербурге. Соответственно, Бам-Гран одновременно и сосна.

Гейневское Моргенланд буквально обозначает «восток», то есть страну, где восходит солнце. Грин, в свою очередь, играет на созвучии слов рассветать и расцветать. В стихотворении Бам-Грана упомянут не восток, а «страна вечной весны». Это отличие очень значимо. Весна ассоциируется с появлением зелени и цветением. У Грина пальма названа зеленой, что на первый взгляд кажется семантически избыточным, но это позволяет усилить признак весны и в то же время задуматься о цвете северного дерева. Поскольку сосна является вечнозеленым растением, она тоже символизирует вечную весну. Признак цветения и зелени одновременно скрыт в трехступенчатом сравнении «рука танца, стремительного, как ветер, звучного, как град, и мелодического, как глубокий контральто». Условно сложив слова ветер и град, мы получим слово вертоград — устаревшее название плодового сада, в котором мог быть цветник [9, с. 301]. Отметим также, что слово фанданго — пароним названия реки Фонтанка. Река протекает у Летнего сада и получила свое название от фонтанов, которыми он изобиловал [2, с. 11]. Созвучие названия реки с названием испанского танца служит мощным средством инвертирования оппозиции «север — юг».

Во всех трех стихотворениях сосна дремлет. Это слово этимологически родственно англ. dream — «сон, мечта». Все произведение Грина построено по принципу иллюзии, сна. В последней главе выясняется, что у Александра Каура есть жена — Елизавета Антоновна Каур, к которой он и возвращается. Повествователь Каур (то есть рука, palma) как бы просыпается в другой реальности (он буквально сосна). В стихотворениях Гейне, Лермонтова и Бам-Грана дерево встречается с деревом, мужчина — с женщиной. Фамилия жены тоже Каур (рука, palma). Отчество Антоновна игровым образом может быть разбито на две части: греч. anthos «цветок» и нов- «новый», что в сумме дает «новый цветок» и связывает героиню с весной и цветением-расцветом. Имя же Елизавета игровым образом может быть соотнесено со словом Элизий. В античной мифологии это страна мертвых, царство теней, которое находится на западе и в котором царит вечная весна [5, с. 52]. Таким образом, страна вечной весны Бам-Грана перемещается из Моргенланда (с востока, из страны, где солнца восход) в вечернюю страну, на запад. Иными словами, происходит снятие оппозиции «север — юг», «запад — восток» и одновременно «жизнь — смерть».

Показательно, что в конце рассказа уже сам Александр Каур рассказывает стихотворение, представляющее собой дальнейшее изменение рассмотренных выше стихов:

В равнине над морем зыбучим,
Снегом и зноем полна,
Во сне и в движенье текучем
Склоняется пальма-сосна [3, с. 398].

В этом стихотворении в каждой строчке противоположные по значению слова становятся контекстуальными синонимами, что делает его на первый взгляд бессмысленным. Однако в первой строчке на самом деле снимаются оппозиции «верх — низ», «сухость — влажность», «земля — вода»; во второй — «снег — зной», то есть «зима — лето»; в третьей — оппозиция сна (неподвижности) и бодрствования (движения). В четвертой же — дерево прямо названо пальмой-сосной.

В отмеченных игровых трансформациях лежит в том числе желание писателя закодировать свое присутствие в рассказе. Фамилия писателя Гриневский образована от Гринь, уменьшительной формы имени Григорий [8, с. 183], которое производно от греч. grēgore'ō «бодрствовать» [7, с. 105]. Следовательно, Гриневский — тот, кто бодрствует, не спит, он не со-сна и со-сна одновременно. Псевдоним писателя Грин созвучен с англ. green «зеленый». Писатель Грин вечен, потому что, будучи бодрствующим, то есть со-сна, он вечнозеленый. Моргенланд, страна вечной весны и зелени, соответствует Гренландии (буквально с дат. «зеленая страна»). Название этого острова резко контрастирует с тем, что он находится на крайнем севере и покрыт массивным ледовым щитом [1]. Игровые проекции писателя в собственное художественное творчество составляют внутренний нерв рассмотренных трансформаций и определяют скрытую семантику рассказа «Фанданго».

Литература

1. Википедия: свободная энциклопедия: [сайт]. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki (дата обращения: 17.03.2014).

2. Горбачевич К.С., Хабло Е.П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Ленинграда. Л., 1985.

3. Грин А.С. Собр. соч.: в 6 т. М., 1965. Т. 5.

4. Лермонтов М.Ю. Полное собр. соч.: в 10 т. М., 2000. Т. 2.

5. Тахо-Годи А.А. Аид // Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. М., 1987. Т. 1. С. 51—52.

6. Нарумов Б.П. Большой испанско-русский словарь. М., 2006.

7. Петровский Н.А. Словарь русских личных имен. М., 2005.

8. Унбегаун Б-О. Русские фамилии. М., 1995.

9. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. М., 1986. Т. 1.

10. Heine H. Buch der Lieder. Hamburg, 1827.