А.Е. Ануфриев. «Типы фантастики в рассказах А. Грина и Е. Замятина ("Крысолов" и "Рассказ о самом главном")»

Рассказы А. Грина «Крысолов» и Е. Замятина «Рассказ о самом главном» были написаны в 1924 году. В их основу положена реальная действительность первых послереволюционных лет и периода Гражданской войны.

А. Грину в 1919 году рассказали об эпизоде, происшедшем в одной из петроградских квартир и связанном с тем, что внезапно зазвонил телефон, молчавший несколько месяцев. Сигналы телефонного аппарата были непродолжительными и быстро прекратились. Для обыденного сознания это был всего лишь случай, свидетельствовавший о неразберихе в работе телефонной станции. Для Грина же он послужил толчком к созданию причудливого фантастического сюжета в рассказе «Крысолов».

Е. Замятин воспринял период социальных потрясений в России как время небывалой напряженности и динамизма, дававшее возможность соединить быт и фантастику в жанре неореалистического рассказа, каким и явился «Рассказ о самом главном».

Отталкиваясь от действительности, писатели обратились к разным типам фантастики.

В рассказе А. Грина «Крысолов» заброшенное здание банка, в котором нашел приют герой, постепенно превращается в пристанище темных и загадочных существ, пытающихся заманить и уничтожить человека. Рассказчик стал свидетелем заговора крыс, обретших человеческий облик. Он столкнулся с участниками ночного пиршества, которые символизируют злобные, подпольные силы, направленные против добра, любви и красоты. Герой услышал звучание причудливого «оркестра», которым руководил некий Освободитель, прибывший для расправы с Крысоловом.

Фантастический образ Освободителя, огромной черной крысы, «коварного и мрачного существа, владеющего силами человеческого ума», вобрал в себя все пороки и мерзость страшного мира: жадность, убийство, обман, жестокость, «оголтелую жратву»¹. Эти пороки, по мысли Грина, могут уничтожить все завоевания культуры и цивилизации. В поединок с Освободителем вступил Крысолов — беспощадный истребитель зловещих фантомов, враг распада, запустения и предательства.

Оказавшись в окружении крыс-призраков, герой-рассказчик, как и Крысолов, повел с ними активную борьбу, включившись в фантастическое действие. Он потерял всякую связь с действительностью, и только рассвет возвратил его к реальной жизни и покою.

Фантастическое у Грина составляет основу сюжетной линии, придает всему рассказу философско-символический смысл. Фантастика в гриновском рассказе — не конструктивный прием, не стилистический орнамент, не аллегория, а элемент мировоззрения, эстетического осмысления действительности художником, один из способов проникновения в неразгаданные тайники духовного существования человека в сферу сознательных и подсознательных процессов психики героя, изображение загадочных и тайных сторон его души. Фантастика Грина ведет читателя от однозначного восприятия образа к постижению в нем «второго мира, существующего за стеной, тайного в явном»².

Ни одно из произведений Замятина (исключая повесть «Уездное» и роман «Мы») не вызывало у современников писателя такого обилия откликов и разноречивых мнений, как «Рассказ о самом главном». И это не случайно. Через новую, нетрадиционную форму повествования писатель пытался воплотить эстетическую идею сплава реализма и фантастики. Он создал синтезирующие картины и образы, отражающие действительность в ее динамике и противоречиях.

Но новаторские искания писателя были или просто не поняты критиками, или приняты в штыки. Рецензенты 20-х годов выделили прежде всего политический подтекст рассказа. «Высокая трехэтажная философия, — писал И. Машбиц-Веров, — содержит отнюдь не высокие мысли. На нашей прекрасной земле, — проповедует писатель, — есть все, чтобы жить радостной, человеческой жизнью: и воздух, и бессмертная сирень, и молодая крепкая любовь. Но глубокие несуразные люди ведут какую-то бессмысленную войну: орловский мужик убивает себе подобных, келбуйский мужик Дорда расстреливает любимого друга Куковерова, с которым они вместе страдали в тюрьме. Все это никому не нужно и ничем не оправдано... Так, перед лицом непонятных, колоссальных исторических событий мещанин высовывает свою физиономию и взывает: "Дайте жить. Не мешайте наслаждаться жизнью"»³.

Критик А. Лежнев заявлял о подражательности формальных поисков писателя, о скудности философских идей рассказа. «Эпизод с гибнущей звездой и ее обитателями напоминает "Аэлиту" А. Толстого. Восстание в деревне и мелодраматическая история о встретившихся друзьях-врагах и о девушке, отдавшейся приговоренному к расстрелу в последнюю ночь, написаны, в общем, так же, как это принято у Пильняка, Иванова, Малышкина, Лидина. Зачем автору понадобилась параллель между революцией на земле и гибнущей звездой? Для того, чтобы подчеркнуть ничтожность всякой борьбы перед лицом конечной гибели? Или для того, чтобы показать, что жизнь неистребима, что вечен ее круговорот, ее чередование со смертью, что она каждый раз вновь возникает из обломков. И в том и в другом случае перед нами не более как старые-старые, пахнущие тленом общие места»⁴.

Рецензент «Сибирских огней» В. Итин делал безапелляционный вывод: «Рядовой читатель не поймет Замятина, хотя его мрачная фантазия очень несложная»⁵.

Критика 20-х годов предвзято отнеслась к рассказу Замятина, не смогла, в силу идеологических причин, объективно и по достоинству оценить его творческие искания, попытки найти новые стилевые и жанровые образования, раздвинуть границы традиционных форм.

В «Рассказе о самом главном» обозначены три постоянно пересекающиеся сюжетные линии. Это земная жизнь и трагедия Гражданской войны в России. Орловские мужики убивают келбуйских. Происходит столкновение друзей-врагов Куковерова и Дорды. Автор рассказывает о любви Куковерова и Тали, их последней встрече в тюрьме.

Вторая линия воссоздает микромир: короткое существование червя Rhopalocera и его смертельную метаморфозу: «В этом мире я: желто-розовый червь Rhopalocera с рогом на хвосте. Сегодня мне умереть в куколку, тело изорвано болью, выгнуто тугим мостом — тугим, вздрагивающим. И если бы я умел кричать — если бы я умел! — все услыхали бы. Я — нем»⁶.

Третья сюжетная линия связана с описанием стремительного движения к катастрофе безымянной звезды с ее последними обитателями: «Сквозь миллионоверстные воздушные льды, кружась все неистовей, со свистом мчится звезда, чтобы сгореть, сжечь — все ближе. И там — трое последних. Освещенные новым, красным, дышат так, как здесь, на звезде дышали люди давно, тысячи кругов назад»⁷.

Такое пересечение сюжетных планов выражает авторскую концепцию. Замятин обосновывает идеи единства и равноценности всех форм жизни, существующих во Вселенной, цикличности движения времени, катастрофичности бытия и вечной любви, преодолевающей смерть и разрушение.

Фантастическое связано у Замятина с изображением гибели неизвестной цивилизации и играет иную роль, чем у Грина. Это прежде всего прием, намеренно обозначенная условность. Фантастический план представлен как художественный эксперимент, призванный приобщить читателя к непривычным для него формам повествования. Это свидетельствовало о том, что Замятин стремился к синтезу разнородных элементов в произведениях, к созданию жанровых конструкций, выражающих напряженно-трагический дух времени. Фантастическое в рассказе Замятина образует всего лишь одну из составных частей сюжеты и не играет такой определяющей роли, как у Грина.

При разных подходах к использованию фантастики и Грин, и Замятин в начале 20-х годов сумели произнести веское слово в защиту человека и созданных им нравственных ценностей.

Примечания

1. Грин А.С. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 4. М.: Правда, 1980. С. 391.

2. Там же. С. 102.

3. Машбиц-Веров И. Евгений Замятин // На литературном посту. 1927. № 17/18. С. 64.

4. Лежнев А. На правом фланге // Печать и революция. 1924. № 6. С. 130.

5. Итин В. О Замятине // Сибирские огни. 1924. № 2. С. 185.

6. Замятин Е.И. Мы: Романы, повести, рассказы, сказки. М.: Современник, 1989. С. 389.

7. Там же. С. 417.