А.О. Вороничева. «Взаимодействие метафоры-заглавия и структуры романа А.С. Грина "Блистающий мир"»

По мысли Н.А. Кожиной, заголовок — это «текстовый знак, являющийся обязательной частью текста и имеющий в нем фиксированное положение. Это, бесспорно, сильная позиция любого текста» [6, с. 3]. По мнению ГА. Основиной, заглавие и текст взаимодействуют следующим образом: «Будучи компонентом текста, заглавие оказывается связанным с текстом довольно сложными отношениями взаимозависимости. С одной стороны, оно предопределяет в известной мере содержание текста, с другой — само определяется им, развивается, обогащается по мере развертывания текста» [8, с. 62].

Метафорические заглавия произведений А.С. Грина, заключающие в себе центральный образ (мотив) произведения, могут определять его фабульную и нарративную структуры (например, метафоры в названиях романов «Бегущая по волнам» и «Дорога никуда», являющиеся одновременно и оксюморонами). Е.М. Виноградова называет в качестве одной из особенностей языкового мышления А.С. Грина «изоморфность фабульной и нарративной структуры центральному образу (мотиву) произведения» [3, с. 67]. То же можно сказать и о заглавии рассказа «Крысолов», в котором, по словам Е.А. Яблокова, два крысолова: во-первых, это О. Иенсен, являющийся крысоловом по профессии, во-вторых, по ходу повествования в «крысолова» превращается главный герой: «Внешне рассказ повествует о событиях фантастических: столкновении с мрачным царством крыс и встрече с добродетельным Крысоловом, избавившим героя от преследователей. Но на более глубоком уровне речь здесь идет об изживании "крысиного" и детского» в самом себе; в переносном смысле — герой сам превращается в «крысолова». Заголовку рассказа подчинены основные фабульные события, которые «представляют собой метафору внутреннего мира героя»: «Главная борьба происходит в его душе: зло "изнутри" выводится в светлое поле сознания и тем самым преодолевается» [10, с. 88—89].

Особый интерес для исследователя представляет взаимодействие названия произведения со структурой текста в романе А.С. Грина «Блистающий мир». Здесь в заглавие вынесено (т.е. использовано автором в сильной позиции текста) перифрастическое название мира мечты, в отличие от других произведений писателя, в которых также нередко употребляются метафоры идеального мира (замечательная страна, блистательная страна, лучезарный мир и т. д.), но не в заглавии, а в самом тексте.

Чтобы дать определение Блистающему миру, обратимся к словарям. Слово блистающий включено только в «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля (в качестве синонима к прилагательному блистательный в первом значении): «Блистательный, сияющий, сверкающий, блистающий, блестящий, обладающий светом или блеском своим. // Великолепный, роскошный, поражающий величием своим и красотою;// о деле, поступке, подвиге: необычайно важный последствиями, удачный, успешный, молодеческий» [5, с. 96]. Только в словаре Даля также четко разграничены значения глаголов блестеть и блистать (в «Словаре современного русского литературного языка» и в словаре Ожегова и Шведовой значения данных глаголов тождественны). По Далю, блестеть — «источать либо отражать яркий свет, поражать зрение зеркальною гладью; светиться, отсвечивать, играть лучами, гореть светом, лоском, лоснеть, лосниться», а блистать — «издавать яркий блеск, сильно блестеть или сиять, сверкать, разливать вокруг (из) себя свет лучами» [5, с. 96]. Блеск, согласно словарю Даля, — «яркое сосредоточение или отражение света, блистание, сияние»). Значит, блистать — это издавать яркий, сосредоточенный свет, то есть свет, во много раз усиленный, что подтверждается второй частью дефиниции: «...сильно блестеть или сиять, сверкать, разливать вокруг (из) себя свет лучами» и иллюстрацией к этому определению, приведённой В.И. Далем: Один блестит, как мишура, другой блистает, как солнце. Нельзя не обратить внимание и на входящую в состав данной формулировки метафору разливать вокруг (из) себя свет лучами, то есть речь идёт о блеске, расширяющемся в пространстве, а возможно, и во времени. В дефинициях к словам блистать и блистательный присутствует либо возвратное местоимение себя, либо притяжательное местоимение своим. Это подчёркивает, что блистать означает «излучать собственный свет», а не отражать чей-либо свет или блеск. На основе вышесказанного можно сформулировать следующее толкование: блистающий — «издающий яркий блеск, сильно блестящий или сияющий, сверкающий, разливающий вокруг (из) себя свет лучами». Причастие-прилагательное блистающий сочетает в своём лексическом значении компоненты лексического значения как глагола, так и прилагательного, а следовательно, актуальным для слова блистающий будет и переносное значение прилагательного блистательный — «великолепный, роскошный, поражающий величием своим и красотою».

Но вернёмся к словосочетанию блистающий мир. Попытаемся определить, что же означает блистающий в данном случае. Для этого обратимся к прилагательному блистательный, являющемуся, согласно словарю Даля, синонимичным по отношению к слову блистающий как в своём прямом (первом) значении, так и во втором, переносном (см. выше). На наш взгляд, в словосочетании блистающий мир прямое и переносное значения слова блистающий (блистательный) совмещены, так как одинаково важны для А.С. Грина. Мы считаем также, что в данном контексте для прилагательного-причастия блистающий уместно и определение, сформулированное нами на основе дефиниции глагола блистать (см. выше). Семантика слова, таким образом, диффузна.

Если в слове сочетаются прямое и переносное значение, то неизбежно возникает метафоричность. Блистающий мир у А.С. Грина — метафора мира мечты, идеального мира, «Гринова Царствия небесного», куда попадают гриновские «праведники» — мечтатели и «чудотворцы»: «Блистающий мир в романе находится в таком отношении к Гринландии, в каком она находится к миру реальному Это Гриново Царствие небесное, а Гринландия его земная проекция. Как все звуки земли имеют отражение здесь, так все, прозвучавшее в высоте, таинственно раздается внизу» [1, с. 217—218].

При этом именно блистающий (блистательный) мир, а не блестящий, так как «обладает светом или блеском своим», «разливает вокруг (из) себя свет лучами», выражает идею расширительного блеска и обозначает нечто цельное и идеальное, никак не соприкасающееся с земной реальностью и противопоставленное ей.

А вот отдельные проявления мира мечты в нашем мире уже могут быть названы дериватами от глагола блестеть, и на уровне земного мира в произведениях А.С. Грина значения глаголов блистать и блестеть и производных от них зачастую не различаются. Например, в словосочетании блестящая даль: Неподвижную, раз навсегда данную, как отчётливая картина, жизнь, волнует он, и меняет, и в блестящую даль, смеясь, движет её [Т. 2, с. 157; здесь и далее цитаты из произведений Грина даются по изданию [4]; в скобках указываются номер тома и страница]. В данном отрывке говорится о Друде — посланце блистающего мира на земле. Следовательно, под блестящей далью также понимается блистающий мир. Почему же тогда блестящий, а не блистающий? Вероятно, потому, что вышеприведённая цитата выражает взгляд на мир идеальный из мира земного: утрачена целостность, нет ни мира, ни страны, а есть только расплывчатая даль. Кроме того, реплика, в которой упоминается блестящая даль, принадлежит жестокому «Руководителю», желающему уничтожить Друда, — таинственному, но совершенно «земному» человеку, с «земными» помыслами и целями.

Отдельные проявления мира мечты в земном мире — лишь «блёстки». В подтверждение этих слов приведём ещё один пример из «Блистающего мира»: Если только у вас есть сила, — терпение; есть сознание великой избранности вашей натуры, которой открыты уже сокровища редкие и неисчислимые, — введите в свою жизнь тот мир, блёстки которого уже даны вам щедрой, тайной рукой [Т. 2, с. 114]. Данная цитата — обращение врача Гран-тома к Руне, попросившей у него помощи в борьбе с тем, что она считала психическим заболеванием. Чтобы определить значение лексемы блёстки, вновь обратимся к словарям. У В.И. Даля находим следующее определение: «Блестка, — точка, употребляемая в золотошвейных работах сплющенная пронизь. Рассыпать блестки, пускать пыль в глаза» [5, с. 96]. В «Словаре современного русского литературного языка» дана более подробная дефиниция: «Блёстки. Небольшие блестящие частицы чего-либо. Солнце ярко светило и бросало весёлые отблески на сталь штыков, медь орудий, оттаивающую землю и блёстки инея.» Л. Толст., Рубка леса, VII. Переносно: о мелких или беглых, но ярких проявлениях человеческих дарований (ума, таланта, остроумия и т. п.). Вино лилось, вино сверкало, Сверкали блёстки острых слов. Барат., Пиры. [9, с. 506—507].

Представляется, что в нашем случае наиболее точно соответствует существительному блёстки последнее из отмеченных значений, ведь под блёстками понимаются видения Руны (которые она сама называет галлюцинациями), её способность мечтать, видеть невидимое для других, а также целеустремлённость и умение достигать поставленной цели. Значит, Руна обладает всеми качествами, необходимыми для того, чтобы человек мог прикоснуться к блистающему миру. Поэтому трудно согласиться с мнением А.Н. Варламова: «Странное удовольствие доставляет ему (Друду — А.К.) унижать Руну не только за то, что она хочет власти, но и за то, что она не наделена даром его понять и в ней нет его духовного аристократизма и избранности»; «Грин жестоко расправляется с ней (с Руной — А.К.) за это бессилие и глухоту, за неизбранность» [1, с. 216, 219]. В приведённых словах Грантома, напротив, подчёркивается великая избранность героини, а автор и Друд, если и наказывают Руну, то не за «неизбранность», а за отсутствие «сознания великой избранности» её натуры.

Вероятно, также в данном контексте слово блёстки приобретает и другой семантический компонент (см. «Словарь современного русского литературного языка»), так как видения Руны являются небольшими (хоть и не блестящими) «частицами» блистающего мира.

Таким образом, слова блистающий и блистательный в гриновских произведениях являются синонимами и в сочетании с существительными мир, страна служат средствами метафорической номинации мира мечты в прозе А.С. Грина.

Мир мечты в творчестве А.С. Грина непосредственно связан с небесной сферой, с облаками. Это отразилось в следующем фрагменте из «Блистающего мира»: Три облака встали над красной полосой горизонта — одно другого громаднее, медленно валились они к тускнеющему зениту, — обрывок великолепной страны, не знающей посещений. Едва наделяло воображение монументальную лёгкость этих эфемерид земной формой пейзажа, полного белым светом, как с чувством путника бродило уже вверху, в сказочном одиночестве непостижимой и вечной цели. Легко было задуматься без желаний отчетливым сном раскрывшей глаза души над отблесками этой страны, но нелегко вернуться к себе, — печально и далеко звеня, падало, теряясь при этом, что-то подобное украшению [Т. 2, с. 118]. Рассмотрим отдельные составляющие данной объёмной метафоры. В первую очередь на ирреальность описанного в ней указывают слова: воображение, эфемериды, сказочное, сон и сочетание слов отблесками этой страны, создающее в тексте перекличку со строчками Вл. Соловьёва: ... всё, видимое нами, / Только отблеск, только тени / От незримого очами. А благодаря словосочетанию непостижимая и вечная цель возникает параллель со стихотворением Н. Минского «Как сон, пройдут дела и помыслы людей...», где есть слова Кто цели неземной так жаждал и страдал... и Какой-то новый мир мерещился вдали — / Несуществующий и вечный. Всё это вместе с употреблённым два раза в данном контексте существительным страна даёт нам понять, что речь идёт об идеальном мире.

Обозначена также и сфера «существования» (если только это слово может быть употреблено по отношению к идеальному миру) — с помощью слов и сочетаний слов: три облака, над красной полосой горизонта, вверху. Подчёркивается, что облака — это обрывок великолепной страны. В другой цитате из «Блистающего мира» мир мечты также обозначен выражением великолепная плывущая страна, а кроме того — словосочетанием облачная страна: Лицо его (Друда — А.К.) было обращено к облачной стране, восходящей над зеленоватым утренним небом. ...По мере того, как уменьшалась его фигура, плывущая как бы по склону развеянного туманом холма, Стеббс невольно увидел призрачную дорогу, в которой имеющий всегда дело с тяжестью ум человека не может отказать даже независимому явлению. Дорога эта, эфирнее самого воздуха, вилась голубым путём среди шиповника, жимолости и белых акаций, среди теней и переливов невещественных форм, созданных игрой утра. По лучезарному склону восходила она, скрывая своё продолжение в облачных снегах великолепной плывущей страны, где хоры и разливы движений кружатся над землей. И в тех белых массах исчез Друд [Т. 2, с. 72]. Причастие восходящей вызывает ассоциацию с солнцем, а если ещё учесть то, что под облачной страной понимается блистающий мир, то данная параллель становится ещё более явной. Мир мечты у Грина всегда связан со светом, блеском. Так, например, Грэй в «Алых парусах», мечтая стать капитаном, мысленно уже видит «свет далёкой страны» [Т. 1, с. 150]. Ещё ярче идея блеска выражена в словах Друда: Одно верно: стоит мне захотеть — а я знаю тот путь, — и человечество пошло бы все разом в страну Цветущих Лучей, отряхивая прошлое с ног своих без единого вздоха [Т. 2, с. 50]. Страна Цветущих Лучей — ещё одно название мира мечты в творчестве А.С. Грина.

Но вернёмся к облачной стране. Особый интерес вызывает то, что восходит она не только над землёй, но и над небом. Уже сама аномальность этого высказывания свидетельствует об ирреальности, которую усиливают в сложной метафорической конструкции частица как бы, прилагательные призрачная и лучезарный, сочетания слов эфирнее самого воздуха, невещественные формы. Важно то, что облачной стране в произведениях А.С. Грина часто соответствует белый цвет. В данном случае мы наблюдаем усиление белого: кроме явных указаний на белый цвет в начале, и в конце отрывка (белые акации и белые массы, в которых исчез Друд), в тексте есть и косвенный цветоноситель — «облачные снега великолепной плывущей страны». Белый цвет — характерный признак идеального мира в творчестве А.С. Грина. Так, в повести «Вокруг центральных озёр» ещё одним синонимом блистающего мира становится словосочетание белая страна, являющееся одним из «звеньев» развёрнутой метафоры: Там возвышались здания изменчивых форм — расплывчатые творения тумана и света, возникали огненные снопы, бившие фонтанами брызг, и вспыхивали фейерверки, потрясая игрой дивных цветов белую страну, плывущую над землёй [Т. 3, с. 245]. В выделенном нами выражении эпитет великолепная просто заменён прилагательным белая, отчего смысл высказывания принципиально не меняется. То, что речь в цитате идёт о видениях больного Гента, не вызывает сомнений в ирреальности описанной ситуации.

Если великолепная страна находится над небом, то становится вполне понятно, почему она названа в тексте не знающей посещений. Подобную характеристику можно встретить и в другом отрывке из «Блистающего мира»: В чем-то не сошлись воображаемые ею (Тави — А.К.) цифры, и приостановилась она, подняв голову, с удивлением слушая странный золотой звон, тихий, как бред ручья в неведомой стране [Т. 2, с. 92]. Описанная ситуация предшествует чуду — полёту Друда на волшебном аппарате, звон колокольчиков которого и слышит удивлённая Тави. В метафорическом сравнении тихий, как бред ручья само слово бред (изменённое состояние сознания) указывает на ирреальность.

Попробуем определить, что же значит «восходящая над небом». Для этого обратимся к дефинициям слова небо, данным в толковых словарях. Согласно первым значениям интересующего нас существительного, которыми наделяют его словарь В.И. Даля и словарь Ожегова и Шведовой, небо — бесконечное, выспреннее пространство, окружающее землю нашу; вся ширь и глубь вселенной, Мнимая твердь над нами, видимый полый шар, внутренняя плоскость его, к коей мы относим все зримое в пространстве, небесный свод (Даль) и Всё видимое над Землёй пространство (Ожегов, Шведова). Значит, согласно словарю Ожегова и Шведовой, над небом — это «над всем видимым», а ирреальный мир — это не только «неведомая страна», но и невидимая; это то «незримое очами», о котором писал Вл. Соловьёв, та «заоблачная высь», куда стремятся все мечтатели. А вот исходя из первой формулировки, данной в словаре Даля, можно сделать вывод, что над небом ничего существовать не может, так как небо — это «вся ширь и глубь вселенной». Зато вторая часть дефиниции из словаря Даля созвучна мысли Ожегова и Шведовой с той лишь разницей, что в определение, предлагаемое Далем, включены наивные древние представления о небе как о полом шаре и тверди.

Но в толковых словарях слово небо имеет и другие значения: В религиозных представлениях: обитель бога, богов (устар.) [7, с. 401]; То выспреннее пространство, где, по нашим понятиям, пребывают вообще души умерших, тот свет, духовный мир; также в особенности где души праведных, окружая Господа и ангельския сонмища Его; рай, небесное царство... // Промысел, провиденье, высшие силы [5, с. 502]. То, что «Гриново Царствие небесное», находится и над небом, то есть, согласно словарю Ожегова и Шведовой, над всем видимым, свидетельствует о том, какое значение придавал писатель этому понятию. Блистающий мир — это тоже место обитания душ праведников, но, опять же, гриновских праведников — мечтателей и чудотворцев, способных в мыслях своих вознестись на запредельную высоту, не доступную для «обыкновенных глаз обыкновенных людей». Нельзя вновь не вспомнить строки Николая Минского: «Но всех бессмертней тот, кому сквозь прах земли // Какой-то новый мир мерещился вдали — // Несуществующий и вечный...». Подтверждение того, что мир мечты в произведениях Грина отождествляется с понятием рай, можно найти в фантастической по своей силе и красоте сложной метафорической конструкции — описании портрета Друда: Тогда, во время не большее, чем разрыв волоска, все веяния и эхо сказок, которым всегда отдаём мы некую часть нашего существа, — вдруг, с убедительностью близкого крика глянули ей в лицо из страны райских цветов, разукрашенной ангелами и феями, — хором глаз, прекрасных и нежных [Т. 2; 60]. Прилагательное райских, а также существительные, обозначающие сказочных и мифических существ (ангелы и феи) указывают на то, что названная страна в понимании Грина действительно мыслится как рай, нечто совершенное и прекрасное. Поэтому и все другие номинации этой страны в различных произведениях А.С. Грина имеют положительные коннотации, например, великолепная страна в приведённой выше цитате из «Блистающего мира».

«Блистающий мир» — роман о неразрывной, гармоничной связи внутреннего мира человека с миром мечты. Неслучайно в названии произведения использован эпитет блистающий, употребляемый А.С. Грином с существительным мир, и тогда, когда под последним подразумевается внутренний мир человека (ср. блистающее сознание Грэя в феерии «Алые паруса»), и в том случае, если данное слово обозначает мир мечты, отождествляемый с понятием рай. Потому и не важно, погибает ли физически в финале Друд или нет — не об этом мире роман. Потому и заканчивается повествование в тот момент, когда окончательно рвётся связь внутреннего мира Руны с миром мечты.

Следовательно, заглавие, «единица текстового уровня», «свернутый текст» (Н.А. Фатеева), представляющее собой метафору рая, придаёт роману философскую направленность и определяет логику построения романа, то есть выполняет, наряду с традиционной функцией оглавления («быть неким путеводителем, в котором маркированы относительно законченные фрагменты текста и зафиксирована их последовательность»), и концептуализующую, и смыслообразующую функции [2, с. 175].

Литература

1. Варламов А.Н. Александр Грин. М.: Молодая гвардия, 2008. 452 с.

2. Веселова Н.А. Заглавие литературно-художественного текста (Антология и поэтика) / Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2005. 237 с.

3. Виноградова Е.М. Геометрия жизни сквозь «неправильное стекло» языка А. Грина // Русский язык в школе. 2005. № 3. С. 63—67.

4. Грин А.С. Собр. соч.: В 6 т. Екатеринбург: КРОК-Центр, 1993.

5. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. Т. 1. М.: Русский язык Медиа, 2007.

6. Кожина Н.А. Заглавие художественного произведения: онтология, функции, типология // Проблемы структурной лингвистики. М.: Наука, 1986.

7. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: ИТИ Технологии, 2003. 944 с.

8. Основина Г.А. О взаимодействии заглавия и текста (на материале рассказа А.П. Чехова «Устрицы») // РЯШ. 2000. № 4. С. 62—66.

9. Словарь современного русского литературного языка. В 17 т. Т. 1. М.-Л.: АН СССР, 1950. 768 с.

10. Яблоков Е.А. А.С. Грин в жизни и творчестве. М.: Русское слово — учебник, 2012. 112 с.