Н.Н. Грин (Гриневской). 11 января 1932, Старый Крым

11-е

Свет ты мой, Нинушка, золотая душенька! Вчера узнал от тебя по телефону, что м<ожет> б<ыть>, приедешь 15-го. Я так и просиял, но как грустно знать, что плохо заживает у тебя, драгоценной моей милушки. Что делать, — здоровье важнее всего. С горя нападу на доктора и загрызу его страхами. Вчера, еще не зная твоего положения, я тебе письма не послал, из расчета, что оно получится тобой 12-го, а потому считал ненужным. Горько жалею об этом. Я рад страшно, что тебе дают кушать, т. к. ты окрепнешь на дорожку. Да и вообще нельзя не кушать Нинушке, родному светику, маленькому ребеночку, дурашке. Вчера температура была: 8 ч. — 36,7; 10ч. — 36,7; 2 ч. — 37; 4 ч. — 37,2; 6 ч. — 37,5; 8 ч. — 36,8. Сегодня в 8 ч. — 36,6. Заяц кончился. Велик был, собака. Вдвоем с трудом одолели его. Мышей поймано 8 шт. Вчера достали чаю ⅛ ф<унта>. Ура. Погода стоит сырая и теплая. Как вчера не было от тебя письма, то весь день будто пропал бесцельно. Ради Бога, напиши, как у тебя не заживает, в смысле фистульном или просто разрезном. О, милая, милая, если бы ты знала, как только вместе с тобой могу я жить и дышать. Крещу тебя тихо на все остатние ночи и ножки завертываю твои, и целую пяточки. Дитятко Божье, расхолушка моя дорогая, будь здорова и весела.

Весь твой всегда Саша.

Примечания

Год установлен по содержанию письма. Печатается по тексту доклада С. Барановой «Весь навсегда твой Саша» [21: 44—45]. Подлинник находится в РГАЛИ (Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 69). Публикуется впервые.