Годы 1916—1924

Снова потянулась обычная жизнь. Эта жизнь привела, наконец, к тому, что градоначальник выслал Грина административным порядком из Петербурга. По совету своих друзей Грин поселился на станции Выборгской железной дороги Лоунатйоки.¹ Узнав в феврале 1917 года, что в Петрограде происходит революция, Грин отправился туда вместе с несколькими другими жителями Лоунатйок. Это свое путешествие он описал в очерке «Пешком на революцию»², помещенном в альманахе «Революция в Петрограде». Градоначальство и полиция были упразднены. Александр Степанович снова поселился в Петрограде.

Весной 1917 года я переехала в квартиру своего второго мужа Казимира Петровича Калицкого. Встретилась как-то с Грином на Невском и сказала ему, что у меня новый адрес. «Уж не вышла ли ты замуж?» — «Да, вышла». Грин круто повернулся и почти бегом пустился наискосок, через Невский. Я поняла, что догонять его не следует.

Я очень опасалась того, что Александр Степанович захочет познакомиться с Казимиром Петровичем. Мой муж — геолог, ученый, был корректным и выдержанным человеком. С его стороны невозможно было опасаться какой-нибудь выходки по отношению к Грину. Но как поведет себя сам Александр Степанович?

Однажды, когда я вернулась со службы, Казимир Петрович сказал: «Приходил некий Русанов, оставил тебе эту корзинку и сказал, что вы были вместе в ссылке». Опасения мои сбылись! Не могло быть сомнения в том, что пирожные принес Александр Степанович. Никакого Русанова я не знала. Это была рекогносцировка³: посмотреть — каков муж? Значит, придет опять. Так и случилось. Прихожу домой, отпираю дверь своим ключом и слышу голоса в столовой. За обеденным столом сидит Александр Степанович, а Казимир Петрович поит его чаем. Визит прошел благополучно. Когда Грин ушел, Казимир Петрович, человек несколько язвительный, сказал: «Ты сидела между нами, как кролик между двумя удавами».

Помню, осенью 1918 года Александр Степанович сказал мне: «Я женился, переехал к Х.⁴ Я — там хозяин, сижу за обеденным столом в кресле. Завтра у нас прием — гости». Я порадовалась за Александра Степановича: значит, у него опять есть домашний уют. Но брак этот длился недолго. Зимой я получила от него письмо, в котором он просил навестить его, так как он вновь одинок. Я нашла Грина на Невском, между Литейным и Надежденской, на третьем дворе. Комната была маленькая и в мороз нетопленная. Но я ничем не могла помочь ему, так как в 1918—1919 годах мы, как и все петроградцы, голодали. Я принесла только две большие тыквы. Спросила его, почему он уехал от Х? «От меня стали прятать варенье и запирать буфет. Я не приживальщик, не моя вина, что негде печататься. Я потом всё бы выплатил. Я послал всех, куда следует, и ушел».

В январе 1919 года Грин переехал в хорошую комнату окнами в сад на 11-й линии Васильевского острова, в дом, ранее принадлежавший богачу М.А. Гинзбургу. Гинзбурга называли «Порт-Артурский»⁵, потому, что свои миллионы он нажил в японскую войну. Перевел деньги за границу и сам туда уехал. Охранять его особняк на 11-й линии осталась родственница с детьми. Когда стало известно, что все дома в Петрограде будут национализированы, эта родственница предложила дом Гинзбурга Союзу деятелей художественной литературы.⁶

В Союзе принимал деятельное участие М. Горький. В его состав входило большинство тогдашних крупных писателей: Ф. Сологуб, А. Блок, К. Чуковский, В. Шишков, Д. Цензор и другие. Председателем был сначала Ф. Сологуб, потом В. Муйжель. Секретарем — Ю. Слезкин, казначеем — Д. Цензор. Некоторые из членов Союза жестоко нуждались в помещении, в дровах и вообще в материальной поддержке. Нарком Луначарский подписал ассигновку на дрова для писателей, поселившихся в Доме Союза деятелей художественной литературы и на оборудование там столовой. В доме поселились, кроме А.С. Грина: В. Войнов с семьей, Ю. Слезкин, Д. Цензор с женой, В. Муйжель. Большинство жителей этого дома принимало активное участие в советских журналах того времени: Муйжель редактировал художественный отдел журнала «Пламя»⁷, Цензор работал в газете «Красный Балтийский Флот»⁸ и организовывал художественные студии на линкорах «Марат», «Гангут» и на подводных лодках. Грин участвовал в художественном отделе журнала, издававшегося петроградской милицией.⁹ Союз деятелей художественной литературы просуществовал недолго. Его члены разошлись по вновь образовавшимся организациям: Союз писателей, Союз поэтов, Цех поэтов, Дом искусств.¹⁰ Александр Степанович прожил в Доме Союза до лета 1919 года, когда его призвали на военную службу.¹¹

Полк, в который был зачислен Грин, стоял на Охте¹², в Ново-Черкасских казармах. Я приехала туда сделать Александру Степановичу передачу, но в свидании мне отказали.

В сентябре 1919 года я уехала со вторым своим мужем в командировку. В то же время бригада, в которой находился Грин, отправилась в Витебск. Здесь он некоторое время помещался на фарфоровом заводе, потом бригаду перевели за 60 километров от Витебска, а позднее — в г. Остров. Здоровье Грина было расшатано, а потому он строевой службы не нес. Находился в караульной команде по охране обоза и амуниции.

Очень скоро после моего отъезда наши отношения с Александром Степановичем прекратились. Пропадали письма, и я потеряла его из виду. Только вернувшись в 1920 году в Петроград, я узнала от Грина обо всем, что он пережил за это время.

Когда Грина взяли на войну, ему было 39 лет. И в молодости он с отвращением относился ко всякой дисциплине. Военная муштра царского времени была для него настолько нестерпимою, что он предпочел стать дезертиром.

В 1919 году к всегдашнему отвращению ко всему обязательному присоединились еще плохие ночлеги, грязь, слабое здоровье. Служба даже в тылу оказалась ему не по силам. Александр Степанович очень скоро переутомился и затосковал. Служил в то время в телефонной команде, носил по деревням телефонограммы. Силы падали, и это пугало. Попросился в отпуск, хоть на неделю, — отказали. Еще тяжелее показалась ему походная жизнь, когда он, пользуясь свободными минутами, прочел роман Анны Виванти «Поглотители».¹³ «Роман захватил меня, — рассказывал Александр Степанович, — и очень понравился, но вместе с тем заставил еще пуще затосковать. Я остро почувствовал, что мне надо писать, а не влачить мучительное существование в тылу, в грязи и в холоде. Книжку я окончил читать в грязной солдатской чайной. Выйдя из нее, я сел на железнодорожную насыпь и впал в полное отчаяние». Это было в марте 1920 года. «Если еще так некоторое время промучаюсь, так умру», — думал я. И тут увидал на запасных путях белый санитарный поезд. Решил пойти наудачу к заведовавшему поездом врачу. Шел со страхом, вдруг тоже скажет, что никакой болезни у меня нет, и не отпустит».

Но врач-латыш оказался человеком понимающим и гуманным. Он нашел Грина очень слабым и отправил на комиссию. Через пять часов Александр Степанович уже ехал в Псков, где эта комиссия заседала. Ему дали отпуск на месяц. На свою встречу с латышом-доктором Грин смотрел как на чудо: через три дня после того, как он уехал в Псков, вся телефонная команда была вырезана поляками. Кроме того, как выяснилось позже, этим отпуском закончилась вообще его военная служба.

20 марта 1920 года Грин вернулся в Петроград. Некоторое время пожил у И.И. Кореля, знакомого по Кегострову, а потом переехал в Дом литераторов¹⁴ на Бассейной улице. Но пробыл здесь недолго. Почувствовал, что расхварывается. Пошел за помощью к М. Горькому. Алексей Максимович дал ему записку в лазарет, находившийся в Смольном.¹⁵ Там его взяли на испытание и поместили в изоляционную палату на три дня. Выяснилось, что у Грина сыпняк. Тогда его перевезли в Боткинские бараки¹⁶, где Александр Степанович и пролежал 28 дней. М. Горький и тут не оставлял его, присылая передачи, между прочим, кофе, которым Грин очень дорожил.

Выздоровев, Александр Степанович опять пошел к Горькому. Тот дал ему письмо к командующему Ленинградским округом, прося откомандировать Грина в библиотеку Дома искусств. В число членов этого Дома он был выбран единогласно. Просьба Горького была уважена, и Грин поселился на Мойке, у Полицейского моста¹⁷, в Доме искусств.

Переехал Александр Степанович туда в мае 1920 года. Здесь я его и увидела, когда мы с Казимиром Петровичем в июне 1920 года вернулись в Петроград. Застала я его здоровым и веселым. Продажа вина была тогда запрещена, а режим трезвости действовал на Александра Степановича всегда благотворно.

Дом искусств был открыт в декабре 1919 года. Сначала он был задуман как филиал московского Дворца искусств¹⁸, но очень скоро вырос в самостоятельное учреждение. Во главе Дома стоял М. Горький, средства же давал Народный комиссариат просвещения.

Потребность в создании Дома искусств была большая. Прежние писательские группировки вокруг журналов исчезли вместе с журналами, а собираться где-нибудь, чтобы обсудить свои профессиональные нужды, было необходимо. Кроме того, многие литераторы, музыканты, художники за время голода занялись всевозможными побочными заработками, отрываясь, таким образом, от своей профессии. Чтобы помочь им выбраться из тяжелого материального положения, при Доме искусств было открыто общежитие. В нем Грин и получил хорошую меблированную комнату. Там же можно было получать и обед. В книгах чувствовался острый недостаток, и при Доме искусств был организован «Книжный пункт».

В первое время по открытии Дома искусств писатели и художники собирались на интимные «пятницы», несколько позднее стали устраивать «понедельники» — для широкой публики. Некоторые из «понедельников» были посвящены лекциям или художественной прозе, другие — поэзии. В феврале 1920 года возникла «музыкальная секция». Она устраивала концерты. По средам происходили диспуты.

Художники, среди которых были Александр и Альберт Бенуа, М.В. Добужинский, К.С. Петров-Водкин и другие, устраивали в помещении Дома искусств выставки картин.

Большой интерес молодежи вызывала «Литературная студия». На второй семестр, осенью 1920 года, в студию записалось 350 человек. Студию возглавлял К.И. Чуковский.

В помещении Дома искусств устраивали свои вечера Союз поэтов и позднее — молодое общество — «Цех поэтов». На вечерах поэтов выступали В. Рождественский, М. Шагинян, Ю. Верховский, М. Кузмин, В. Пяст... Два вечера были посвящены А. Блоку. Приезжали из Москвы и выступали в Доме искусств А. Белый и В. Маяковский.

Большое число посетителей привлекали вечера воспоминаний А.Ф. Кони, который рассказывал про Достоевского и Л. Толстого, про Писемского и Тургенева. В октябре 1920 года состоялся вечер Федора Сологуба. В ноябре 1920 года К. Чуковский прочел со свойственным ему лекторским талантом главу из большой книги о Некрасове, озаглавленную «Поэт и палач» (о Некрасове и Муравьеве). Четвертого декабря В. Маяковский прочел свою поэму «150 000 000».

Восьмого декабря выступил Александр Степанович Грин со своей феерией «Алые паруса». Публика приняла эту поэтическую повесть очень тепло. Александр Степанович рассказал мне, что вынашивал эту повесть пять лет¹⁹; черновик ее лежал у него в походной сумке, когда он был на военной службе. Прочитав эту повесть у нас дома, Грин сказал с видимым удовлетворением: «Обрати внимание, какое у меня богатство слов, обозначающих красный цвет». Но не меньшее количество таких же синонимов есть у Грина и в стихотворении «За рекой, в румяном свете», помещенном в шестнадцатом номере «Нового журнала для всех» за 1910 год.

Грин много рассказывал мне про помещение банка, стоящего пустым, по соседству с Домом искусств. Этот дом занимал огромное пространство: один его фасад выходил на улицу Герцена, другой на Невский, третий на Мойку. Как-то Грин повел меня посмотреть это замечательное, по его словам, здание. Банк занимал несколько этажей и состоял из просторных, светлых и высоких комнат, но ничего особенного, красивого или таинственного, что отличало бы его от других банков средней руки, не было. Когда позднее Грин читал нам «Крысолова»²⁰, я была поражена, как чудесно превратился этот большой, но банальный дом в настолько зловещее и фантастическое помещение.

Летом 1920 года я попросила Александра Степановича дать мне развод. Он согласился на это без малейшего неудовольствия. Мы вместе пошли в ЗАГС. Меня удивило и тронуло то, что, когда, получив развод, мы вышли на улицу, Александр Степанович поблагодарил меня за то, что я не отказалась от его фамилии, осталась Гриневской. А ведь он знал, что развод я попросила затем, чтобы выйти замуж за К.П. Калицкого.

Наши отношения после разрыва в 1913 году стали товарищескими; Александр Степанович подробно рассказывал мне о своих любовных похождениях. Однако по тому, каким он тоном о них говорил, я чувствовала, что отношение его к тем женщинам, с которыми он флиртовал, несерьезно. Но однажды, придя к нему без предупреждения, я нашла дверь в его комнату полуоткрытой. Я увидела на столе два прибора: тарелочки из папье-маше²¹, бумажные салфеточки. Стояла нехитрая закуска и немного сладкого. Лежала записка: «Милая Ниночка, я вышел на десять минут. Подожди меня. Твой Саша».

Я поспешила уйти. Тщательность, с которой было приготовлено угощенье, напомнила мне то время, когда Александр Степанович ожидал меня к себе в первый год нашей любви. Я поняла, что ожидаемая женщина — новая серьезная любовь Грина. И не ошиблась. 8 марта 1921 года Александр Степанович женился на Нине Николаевне Мироновой, которая прожила с ним до его смерти, оставаясь верной и преданной женой.

Примечания

1. ...Грин поселился на станции Выборгской железной дороги Лоунатйоки. — В конце октября 1916 г. Грин был удален полицией из Петрограда за непочтительный отзыв о царе в общественном месте. Он выбрал для жительства станцию Лоунатйоки в 64 км от Петрограда (позднее — станция Заходское).

2. ...в очерке «Пешком на революцию»... — Впервые опубл. в кн.: Революция в Петрограде. — Пг., 1917. С. 13—24.

3. ...рекогносцировка... — Разведка для получения сведений о противнике.

4. ...переехал к Х. — Имеется в виду М. Долидзе, с которой Грин жил несколько месяцев: с осени до конца 1918 г.

5. ...называли «Порт-Артурский»... — Порт-Артур — военно-морская крепость, которую русские войска героически обороняли во время русско-японской войны с 9 февраля 1904 г. по 2 января 1905 г., когда крепость была сдана противнику. При ведении войны имело место казнокрадство, благодаря чему люди, нечистые на руку, обогатились.

6. ...Союзу деятелей художественной литературы. — Был создан по инициативе Литературной курии Союза деятелей искусств в марте 1918 г. Во временный совет входили Л. Андреев, М. Горький, Н. Гумилев, Ф. Сологуб и др. 10 апреля 1918 г. Народный комиссариат имуществ выдал Союзу удостоверение, подписанное А. Луначарским, на основании которого Союз осуществлял свою деятельность в дальнейшем. Союз был создан с целью защиты духовных и правовых интересов деятелей художественной литературы.

7. ...отдел журнала «Пламя»... — Еженедельный общедоступный научно-литературный и художественно-иллюстративный журнал под редакцией А. Луначарского. Выходил с мая 1918 г. по май 1920 г.

8. ...в газете «Красный Балтийский Флот»... — Вероятно, имеется в виду ежемесячный журнал «Красный балтиец», который издавался Политуправлением Балтийского флота с июня 1920 г. по декабрь 1921 г.

9. ...журнала, издававшегося петроградской милицией. — Вероятно, имеется в виду еженедельный литературно-художественный журнал «Красный милиционер», который издавался в Петрограде Отделением управления Петросовета с 7 ноября 1919 г. по 1921 г. Известны публикации Грина в этом издании в 1921 г.

10. ...Союз писателей, Союз поэтов, Цех поэтов, Дом искусств. — Союз писателей: вероятно, имеется в виду Всероссийская ассоциация пролетарских писателей, созданная в 1920 г. Союз поэтов (или Всероссийский союз поэтов) — литературное объединение, существовавшее в 1918—1929 гг. «Цех поэтов» — литературная организация, существовавшая в 1911—1914 гг. в Петербурге, была возобновлена в 1921—1923 гг.. Дом искусств — литературно-художественное учреждение, было организовано 19 ноября 1919 г. для учета литературных и художественных сил Петрограда с целью использования их для планомерной культурно-просветительной работы, а также для оказания социальной помощи деятелям искусств; существовал до 1922 г. Дом искусств располагался в особняке, построенном в 1768—1771 гг. и реквизированном после революции 1917 г. у банкира С.П. Елисеева (наб. Мойки и ул. Б. Морская).

11. ...призвали на военную службу. — Летом 1919 г. Грина призвали в Красную армию на основании «Обязательного постановления» Комиссариата по военным делам г. Петрограда и Петроградской губернии № 84581 «О призыве лиц, не эксплуатирующих чужого труда, проживающих в гор. Петрограде, родившихся в 1879—1901 гг., прошедших и проходящих курс всеобщего военного обучения».

12. ...стоял на Охте... — Так называется обширная территория на берегах реки Большая Охта.

13. ...роман Анни Виванти «Поглотители». — Роман итальянской писательницы А. Виванти «Поглотители» был напечатан в 4-И книгах «Современника» в 1911 г.

14. ...Дом литераторов... — Был организован Петроградским профессиональным союзом журналистов и Кассой взаимопомощи литераторов и ученых для «облегчения членам литературных организаций продовольственной нужды». Официальное открытие состоялось 1 декабря 1918 г. (ул. Бассейная, 11).

15. ...Смольном. — Имеется в виду Смольный институт благородных девиц в Петрограде, построенный в 1806—1808 гг.

16. ...Боткинские бараки... — Имеется в виду Александровская барачная больница, открытая в 1880 г. по инициативе С. Боткина; ныне больница, носящая его имя.

17. ...у Полицейского моста... — Ныне — Зеленый мост.

18. ..московского Дворца искусств... — Дворец искусств в Москве организован по инициативе А. Луначарского в начале 1919 г. для сплочения деятелей искусств «на почве работы для широких народных масс», существовал до 23 февраля 1921 г. Размещался в доме № 52 на ул. Поварская. Ныне — здание писательских союзов России.

19. ...вынашивал эту повесть пять лет... — Начало работы А. Грина над «Алыми парусами» можно отнести к 1916 г., когда был написан черновой набросок «...Сочинительство всегда было внешней моей профессией...».

20. ...читал нам «Крысолова»... — Рассказ. Впервые опубл.: Россия, 1924, № 3. С. 47—79.

21. ...из папье-маше... — Бумажная масса, смешанная с клеем, мелом, гипсом и пр.; легко поддается формовке и идет на различные поделки.