I.II. Гринландия

Возникновение Гринландии было закономерно. Грин всегда стремился к новым землям и открытиям, но жизненные обстоятельства не позволяли ему претворить мечты в реальность. Писатель был «романтиком по сути дарования, строю души, который не смогли поколебать в нем самые жестокие условия реальной жизни»¹. Неоткрытые острова, огромные океаны и прочие земные уголки были «смертельно любопытны» ему. Грин невыразимо любил странствия, он «с 8 лет <...> начал думать о путешествиях. Жажду путешествия <...> сохранил до самой смерти. Каждое путешествие, даже самое незначительное, вызывало у него глубокое волнение»². Важно, конечно, учитывать, что при этом имелись в виду путешествия «по зову души», а не вынужденные, коими являлись, например, неоднократные ссылки³.

У Грина практически не было возможности обнаруживать кусочки таинственной Земли в настоящей жизни — и он начал делать это в воображении. С детства оно было очень точным, поэтому, «когда он стал писателем, то представлял себе те несуществующие страны <...> не как туманные пейзажи, а как хорошо изученные, сотни раз исхоженные места»⁴.

Очевидны изменения, происходящие с пространством в произведениях: «Сначала исчезают временные и географические приметы, потом происходит подстановка вместо них примет псевдоконкретных (улица Пса, Равнина дождей, Пролив Бурь), затем Евстигнеи, Сергеи, Глазуновы, Чернецкие превращаются в Аянов, Гольцев, Энохов, Кволллей»⁵. Тут важно упомянуть, что «новые» имена никак не влияли на характеры персонажей. Как пишет Э.М. Арнольди, «несмотря на экзотичность (имен — прим. авт.), в них было что-то смутное, но явственно ощутимое русское. За Гнорами, Ноками, Медирами нередко скрывались какие-то свои, знакомые и понятные люди, в которых просвечивали черты Иванов и Василиев. Особенно часто они напоминали русских интеллигентов на рубеже XIX и XX веков...»⁶. Таким образом, постепенная трансформация пространства вокруг практически не изменяла населяющих его людей, их типажи и характеры.

С каждым новым произведением Гринландия все больше обретала свои границы. Н.Г. Медведева отмечает: «Контуры вневременной Гринландии складываются постепенно, но со временем она становится ясно очерченным полуостровом с прилегающей к нему частью материка»⁷. И сам Грин исподволь все дальше отходил от реальности, при этом погружаясь в Гринландию. Он мог бы оставаться там вечно, и, по упоминанию Тарасенко, говорил так: «До конца дней своих я хотел бы бродить по светлым странам моего воображения»⁸.

В определенном смысле Гринландия для писателя стала местом, куда всегда можно было — не сбежать, нет, — но ненадолго уйти, забыв о суровой реальности. Так пишет об этом Арнольди в своем очерке «Беллетрист Грин»: «Мне думается, что Грин жил в своих рассказах и переживал то необычное, к которому его влекло, между тем как в действительности оно оставалось несбывшимся. Он жил своей богатой фантазией, жил многими жизнями своих героев, волновался их чувствами и получал удовлетворение, какое не мог или не умел найти в обыденности. Я догадываюсь, что Грин часто сам был персонажем своих рассказов и растворялся в них своими влечениями, мечтами, идеалами. Он присутствует в своих рассказах таким, каким ему хотелось стать, но — не удалось!»⁹.

Находится этому и еще одно подтверждение. В. Лидин приводит такое суждение писателя: «У Грина есть свой мир, — сказал он (Грин — прим. авт.) мне наставительно, когда я подсел к нему. — Если Грину что-нибудь не нравится, он уходит в свой мир. Там хорошо, могу вас уверить»¹⁰. И мы, при чтении произведений, словно следуем за писателем: границы действительности все больше стираются, а мы в какой-то момент осознаем себя в совершенно другой реальности.

К.Г. Паустовский в своем очерке «Жизнь Александра Грина» пишет, что «Остров Рено» стал для Грина «первым рассказом, написанным без оглядки, лишь в силу свободного внутреннего побуждения»¹¹. Это высказывание особенно примечательно потому, что с этого рассказа и начинается Гринландия.

Появление Страны в нем почти незаметно, потому что писатель, упоминая знакомые места (Цейлон и Зеландия), путает нас, заставляя в какой-то момент даже поверить в реальное существование острова. И, лишь убедившись, что в названии острова нет опечатки, мы задумываемся над тем, где же разворачивается действие. Кроме того, остров Рено преподносит нам ту часть Гринландии, которая потом практически не возникает: тропическую. Надо заметить, что большая часть Гринландии, судя по описаниям, расположена в умеренном климате, и остров Рено особенно выделяется на фоне остальных мест. Возможно, такой контраст был использован писателем намеренно, чтобы полученные читателем впечатления были максимально яркими.

Буйство красок, изображенное Грином, поражает воображение: «Чужая, прихотливо-дикая чаща окружала его. Серо-голубые, бурые и коричневые стволы, блестя переливчатой сеткой теней, упирались в небо спутанными верхушками, и листва их зеленела всеми оттенками, от темного до бледного, как высохшая трава. Не было имен этому миру. <...> Казалось, что из огромного зеленого полотнища прихотливые ножницы выкроили бездну сочных узоров. Густые, тяжелые лучи солнца торчали в просветах, подобно золотым шпагам, сверкающим на зеленом бархате. Тысячи цветных птиц кричали и перепархивали вокруг. Коричневые с малиновым хохолком, желтые с голубыми крыльями, зеленые с алыми крапинками, черные с фиолетовыми длинными хвостами — все цвета оперения шныряли в чаще, вскрикивая при полете и с шумом ворочаясь на сучках. Самые маленькие, вылетая из мшистой тени на острие света, порхали, как живые драгоценные камни, и гасли, скрываясь за листьями. Трава, похожая на мелкий кустарник или гигантский мох, шевелилась по всем направлениям, пряча таинственную для людей жизнь. Яркие, причудливые цветы кружили голову смешанным ароматом. Больше всего было их на ползучих гирляндах, перепутанных в солнечном свете, как водоросли в освещенной воде. Белые, коричневые с прозрачными жилками, матово-розовые, синие — они утомляли зрение, дразнили и восхищали» (I, 263).

В свете подобного описания, примечательно, что, при работе над произведениями (а, следовательно, и над Гринландией), писатель практически не пользовался какими-либо словарями или справочниками «в их прямом назначении». Они не были остро нужны ему, хотя «словарные статьи могли дать толчок воображению писателя, могли стать отправной точкой развития действия»¹².

Важно отметить, что Грин творил свою «Гринландию» по определенным законам. Обладавший невероятным воображением, он говорил: «Фантазия требует строгости и логики», и следовал этому правилу. В его мире практически отсутствовала хаотичность, и даже в ранних произведениях тот или иной географический объект, обретший свое место, позднее обычно оставался там. В.С. Вихров говорил так: «Писатель создавал свою страну воображения, как кто-то счастливо сказал, свою "Гринландию", создавал ее по законам искусства, он определил ее географические начертания, дал ей сияющие моря, по крутым волнам пустил белоснежные корабли с алыми парусами, тугими от настигающего норд-веста, обозначил берега, поставил гавани и наполнил их людским кипением, кипением страстей, встреч, событий» (Вихров, I, 30).

Как следствие, Грин, вписывая даже мелкое селение, всегда знал, какая к нему ведет дорога и где расположился ближайший крупный город. По словам современников, он способен был рассказать о любом месте в Гринландии, стоило только спросить. К.Г. Паустовский писал об этом: «Он мог бы нарисовать подробную картину этих мест, мог бы отметить каждый поворот в дороге и характер растительности, каждый изгиб реки и расположение домов, мог, наконец, перечислить все корабли, стоящие в несуществующих гаванях, со всеми их морскими особенностями и свойствами беспечной и жизнерадостной корабельной команды»¹³.

Безусловно, Грин, со своей любовью к точности и логичности, не мог оставить без внимания самые важные города своей Страны. Они прописаны с особенным вниманием, очень подробно, и поражают воображение размахом.

Лисс, Гель-Гью, Суан, Покет, Зурбаган — о них еще пойдет речь ниже, а пока хочется отметить стихотворение, написанное Александром Грином о Зурбагане, но воспринимающееся как гимн всей Гринландии:

«В Зурбагане, в горной, дикой, удивительной стране,
Я и ты, обнявшись крепко, рады бешеной весне.
Там ручьи несутся шумно, ошалев от пестроты,
Почки лопаются звонко, загораются цветы.
Там ты женщин встретишь юных, с сердцем диким и прямым,
С чувством пламенным и нежным, бескорыстным и простым.
Если хочешь быть убийцей — полюби и измени;
Если ищешь только друга — смело руку протяни;
Если хочешь сердце бросить в увлекающую высь,
Их глазам, как ворон, черным, покорись и улыбнись» (VI, 237).

Хотя это необычное стихотворение-песня словно зовет за собой в сказку, все же, Гринландия прекрасна еще и потому, что не является утопичной страной. Далеко не всегда у гриновских персонажей все заканчивается хорошо, и это придает большей реалистичности произведениям. На наш взгляд, Грин таким образом раскрывает свою Страну с особой стороны: он не возводит ее в миф, а делает реалистичной, сталкивая своих героев с различными трудностями, дилеммами и ставя перед, зачастую, очень нелегким выбором. Возможно, это — одна из причин такой веры и в его истории, и в существование фантастической Гринландии.

Безусловно, невозможно было бы говорить о Гринландии, не понимая, откуда она возникла. В этой главе мы проследили нелегкий жизненный путь писателя и воочию увидели, как Грин от произведений реалистических перешел к романтическим. Мы остановились на тех жизненных вехах, которые оказали особое влияние на его творчество, что и проявилось в Гринландии. Отдельно затронули места, чьи отражения нашли место в некоторых Гриновских городах (о которых мы будем говорить позднее).

Кроме того, мы рассмотрели первое появление Гринландии и проанализировали, какое место она занимала в жизни писателя. Мир Гринландии огромен, разнообразен и удивителен, и именно к нему пришло время обратиться.

Примечания

1. Варламова Л.М. Музей Грина... С. 33.

2. Паустовский К.Г. Жизнь Александра Грина. Т. 5. С. 555.

3. См.: Воспоминания об А.С. Грине. С. 507.

4. Паустовский К.Г. Жизнь Александра Грина. Т. 5. С. 555.

5. Ковский В.Е. Романтический мир Александра Грина. М., 1969. С. 195.

6. Арнольди Э.М. Беллетрист Грин // Воспоминания об А.С. Грине. С. 280.

7. Медведева Н.Г. Вымысел vs Мимесис // Очерки русской литературы XX—XXI вв. С. 10.

8. Тарасенко Н.Ф. Дом Грина. С. 27.

9. Арнольди Э.М. Беллетрист Грин. С. 293.

10. Лидин В. Остров Триголотид // Воспоминания об А.С. Грине. С. 304.

11. Паустовский К.Г. Жизнь Александра Грина. Т. 5. С. 565.

12. Варламова Л.М. Музей Грина... С. 19.

13. Паустовский К.Г. Жизнь Александра Грина. Т. 5. С. 555.