«Дом капитана» одна из легенд

Естественно, что музей А.С. Грина решено было открыть в Феодосии, в квартире писателя на Галерейной. Среди множества трудностей, возникших перед организаторами музея, было полное отсутствие мемориальных вещей, вообще всяких следов пребывания здесь писателя-романтика: сорок лет подряд в доме жили другие люди. В то же время романтическая гриновская тема требовала иного, не типового решения, со своими средствами и приемами, не похожими на экспозиционные интерьеры, скажем, чеховского Дома-музея в Ялте или музея Сергеева-Ценского в Алуште.

Оригинальный и, можно сказать, у нас единственный в этом роде проект оформления музея¹ создал известный московский художник С.Г. Бродский. Он же и осуществил свой проект.

Музей оформлен как некий символический гриновский корабль; экспозиционные комнаты призваны смотреться как части этого корабля: «Трюм», «Каюта капитана», «Корабельная библиотека»... Экспозиционный материал — прижизненные издания книг писателя, фотографии, копии рукописей и так далее — поступал из самых различных источников. Часть материалов передала Н.Н. Грин, помогли музею и архивы, особенно ЦГАЛИ^*, кое-что удалось приобрести у организаций и частных лиц.

Работы закончены, на стене у входа укреплена мемориальная доска с барельефом писателя и надписью: «В этом доме с мая 1924 по ноябрь 1928 года жил и работал писатель-романтик Александр Грин». 9 июля 1970 года романтический гриновский корабль вышел в свое долгое и счастливое плавание.

Здесь надо сказать, что ни в бытовой обстановке, ни в одежде Александр Степанович Грин никак не подчеркивал своего пристрастия к морской экзотике. Квартира на Галерейной улице не глядела жилищем матерого морского волка, как может показаться иному посетителю уже при самом входе в музей: обитая медью дубовая дверь, уцепившийся за асфальт тротуара судовой якорь со штоком, часть фок-мачты, живописные растяжки сизальского^** каната...

Комнаты Грина что в Феодосии, что в Старом Крыму были обставлены предельно просто, скромно. Никаких буссолей, кусков коралла, старинных лоций. Если Ю. Олеша, а позднее К. Паустовский, приводя услышанное от других, упоминают носовую часть корабля, якобы украшавшую последнее обиталище автора «Алых парусов», то это, несомненно, лишь отголосок легенды, одной из многих легенд о Грине².

Желание выглядеть моряком осталось в далекой юности. Сложившийся художник смотрит иначе: ничего показного.

И, пожалуй, из посторонних разве только полицейский чиновник, по долгу службы, снимая особые приметы у политического арестанта Гриневского (настоящая фамилия А. Грина), разглядел на его обнаженной груди моряцкую татуировку — рисунок шхуны под парусами, сделанный, очевидно, в одном из давних плаваний...

В самом деле, обратим внимание на фотографии Грина: наглухо застегнутый воротничок и почти всегда — галстук. В летней Феодосии, посреди «курортной раздетости», чего бы, кажется, не распахнуть невзначай ворот рубашки! Ничуть не бывало. Грин держится строго, даже несколько чопорно. Носит костюм сурового полотна или темно-серый люстриновый. В этом смысле Грин походил на любимого им с детских лет автора «Острова сокровищ» Р. Стивенсона, который тоже не тянулся к картинности Билли Бонса или других своих героев, хотя и жил на экзотическом Самоа посреди океана³.

Есть, впрочем, фотография 1923 года — время выхода в свет «Алых парусов», — где Грин снят в «капитанской фуражке». В музее похожая фуражка лежит на столе «Каюты капитана Геза»: однажды Грин купил такую, будучи уже в Феодосии — ради игры, улыбки⁴.

Капитанка очень естественно сближалась с морскими сюжетами гриновских произведений. Не тут ли начало еще одной легенды о Грине, капитане и мореплавателе?

Знакомство с музеем дает верное и наиболее полное представление о сложном жизненном и творческом пути Грина. Писатель тонкого вкуса и юмора, Грин не мог, конечно, всерьез позволить себе какую бы то ни было бутафорию. В то же время он никогда не потешался над тягой к моряцкой внешности у своих героев, будь то юный Санди из романа «Золотая цепь» или похожий на шута ряженый старичок из рассказа «Комендант порта». Для них у автора всегда в запасе сочувствие и дружеская улыбка. Он их понимает, любит, нередко ими любуется.

Ясно, что «романтическое» оформление музея, предложенное художником, призвано показать именно гриновских героев, и не только с «видовой» стороны, но, что гораздо важнее, поведать о их внутренней, духовной жизни, с их мечтами, благородными поступками и порывами, с характерами, с враждой и любовью. Это главное угадывается в карте выдуманной страны «Гринландии», в иллюстрациях художника С. Бродского, средствами своего искусства воссоздавшего гриновские образы; оно глядит со страниц экспонируемых книг и рукописей писателя, с документов о его жизни — в конечном счете вы знакомитесь с самим писателем, доподлинным Александром Степановичем Грином, который как-то сказал и такое: «Я — это мои книги».

Примечания

*. ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства СССР.

**. Сизаль (по названию мексиканского города Сисаль) — грубое натуральное текстильное волокно, вырабатываемое из листьев агавы.

1. В мире известно лишь несколько музеев, открывающих посетителю жизнь литературных героев — скажем, Тома Сойера и Гека Финна, героев сказок Андерсена. В Лондоне, на улице Бейкер-Стрит, есть мемориальная квартира Шерлока Холмса, обставленная в соответствии с описанием Конан-Дойля в его прославленных рассказах. Феодосийский музей А.С. Грина, открывая «Гринландию», в то же время дает наиболее полное представление о жизни и о творчестве самого писателя.

2. Ю. Олеша. Писатель-уник. В. кн.: «Воспоминания...», стр. 138.

3. Ф. Стивенсон и Р.Л. Стивенсон. Жизнь на Самоа. М., «Мысль», 1969.

4. Л. Михайлова. Александр Грин. Жизнь, личность, творчество, стр. 163.